Фред Варгас - Мертвые, вставайте!

– Четвертый слева в пятом ряду – узнаешь его?

Марк напрягся. Он сам никогда бы не стал действовать так грубо.

Жюльет взглянула на фотографию, у нее забегали глаза.

– Нет, – сказала она. – Откуда же мне знать? Это опера, в которой пела София, ведь так? Я в жизни не видела оперы.

– Это твой братец, – сказал Вандузлер. – И тебе это известно не хуже, чем нам.

Колет орехи, подумал Марк. Голыми руками. Он увидел, что на глазах у Жюльет заблестели слезы.

– Ну хорошо, – сказала она дрожащим голосом, и руки у него затряслись. – Это Жорж. Ну и что с того? Что в этом плохого?

– Это настолько плохо, что если я позову Леге-нека, он через час возьмет его под стражу. Так что рассказывай, Жюльет. Ты знаешь, что так будет лучше. Может быть, нам удастся рассеять кое-какие предубеждения.

Жюльет вытерла глаза, сделала глубокий вдох и продолжала молчать. Как тогда в «Бочке» с Александрой, Матиас подошел к ней, положил руку ей на плечо и что-то прошептал на ухо. И как тогда, Жюльет решилась заговорить. Марк пообещал себе, что однажды непременно спросит у Матиаса, что за ключик он использует. Это может пригодиться когда угодно.

– Тут нет ничего плохого, – повторила Жюльет. – Когда я перебралась в Париж, Жорж приехал сюда вслед за мной. Он всегда ездил за мной. Я стала работать помощницей по хозяйству, а он валял дурака. Он вбил себе в голову, что будет играть в театре. Может, это вас сильно насмешит, но он был довольно красивым мальчиком и пользовался успехом на сцене школьного театра.

– А у девушек? – спросил Вандузлер.

– Меньше, – призналась Жюльет. – Он искал, где мог, и находил роли статистов. Говорил, что с них и надо начинать. Все равно нам нечем было платить за театральную школу. Оказавшись в массовке, он довольно быстро обзавелся связями. У Жоржа неплохо получалось. Несколько раз он был занят в операх, где главную роль играла София.

– Он знал Жюльена Моро, пасынка Симеони-диса?

– Ну конечно, знал. Даже часто бывал у него, надеясь, что тот ему поможет. В семьдесят восьмом году Жорж в последний раз участвовал в массовке. Он занимался этим уже четыре года, и все без толку. Он пал духом. Через приятеля в одной из трупп, не помню в какой, он нашел место рассыльного в издательстве. Там он и остался и стал коммерческим представителем. Вот и все.

– Не все, – сказал Вандузлер. – Почему он поселился на улице Шаль? Не говори мне, что это удивительная случайность, все равно не поверю.

– Вы ошибаетесь, если думаете, что Жорж имеет какое-то отношение к нападению на Софию, – сказала Жюльет, вспыхнув. – Его это выбило из колеи, потрясло, я отлично помню. Жорж мягкий, боязливый человек. В деревне мне приходилось его подталкивать, чтобы он заговаривал с девушками.

– Потрясло? Почему потрясло?

Жюльет вздохнула с несчастным видом, не решаясь сказать самое трудное.

– Расскажи мне остальное, прежде чем его вытрясет из тебя Легенек, – мягко сказал Вандузлер. – Полицейским можно рассказать избранное. Но мне выкладывай все, а потом мы решим, что можно говорить, а что нет.

Жюльет оглянулась на Матиаса.

– Ну хорошо, – сказала она. – Жорж в Софию втюрился. Мне он ничего не рассказывал, но не такая уж я дура, чтобы не догадаться. Это было ясно как божий день. Он мог отказаться от самой выгодной роли в массовке, лишь бы не пропустить гастроли Софии. Он в нее втюрился, взаправду втюрился. Однажды вечером мне удалось заставить его признаться.

– А она? – спросил Марк.

– Она? Она была замужем, счастлива и ни сном ни духом не подозревала, что Жорж ее боготворит. А даже если бы и знала, не представляю, как она могла бы полюбить Жоржа, такого увальня, нелюдимого и зажатого. Он не пользовался большим успехом, нет. Не знаю уж, как он умудрялся вести себя так, чтобы женщины даже не замечали, что он на самом деле довольно красив. Он вечно ходил, опустив голову. В любом случае София была влюблена в Пьера, и она была влюблена в него даже перед смертью, что бы она ни говорила.

– И что он сделал? – спросил Вандузлер.

– Жорж? Да ничего, – сказала Жюльет. – Что он мог сделать? Молча страдал, как говорится, вот и все.

– Ну а дом?

Жюльет нахмурилась.

– Когда он перестал участвовать в массовках, я подумала, что он скоро забудет эту певицу, встретит других женщин. Я почувствовала облегчение. Но я ошибалась. Он продолжал покупать ее пластинки, ходил слушать ее в Оперу, даже ездил в провинцию, когда она уезжала на гастроли. Не могу сказать, что меня это радовало.