Сергей Асанов - Ведьма

Михаил пристально посмотрел ему в глаза. Впрочем, Имранович довольно удачно выставил защиту.

– Я биться не буду, – сказал Миша.

Рустам Имранович улыбнулся. Ответ его удовлетворил. Он уже хотел что-то сказать, но снова вмешался Черный Колдун:

– Кстати, об успокоении живых. Завтра нас ожидает полная жопа… Я прошу прощения у дам. – Он прищурился и приложил палец к губам. – Я общался со своим магическим кристаллом…

– Ай, я тебя умоляю, Слава! – воскликнул Имранович.

– Хорошо, уговорили… Я краем уха слышал от ассистентов, что завтра нас повезут в лес, где порезали кучу людей. Нашинковали просто в капусту, порубали на куски и побросали по колодцам. Вот будет развлекуха!.. Кто-нибудь еще будет суши?

Начался первый серьезный и утомительный съемочный день. В гости к телевизионщикам пожаловал бывший капитан уголовного розыска Валентин Баранов. Его появление на съемочной площадке чем-то напоминало первое появление в кадре незабвенного балабановского «героя нашего времени» Данилы Багрова, обещавшего кирдык Америке. Валентин вошел в павильон, сверившись по бумажке с адресом и чертежом, и, раскрыв рот и озираясь вокруг, стал пробираться поближе к комнате участников.

В отличие от Данилы ломать он ничего не стал и по морде, следовательно, не получил.

В тот день снимали на том же бывшем заводе и в несостоявшемся торговом комплексе, за аренду которого были отвалены серьезные деньги. Помещение, правда, использовали поменьше – одно из тех, в которых шли предварительные конкурсы с акулой и другие занятные игры. До начала непосредственного съемочного процесса оставалось еще около полутора часов, и заметного оживления на площадке пока не наблюдалось. Осветители лениво сновали по залам со своими причудливыми торшерами, в коридорах и подсобных помещениях курили и тихо переговаривались загадочные мужчины и женщины с бумажными блокнотами и электронными коммуникаторами, кто-то, напевая знакомый мотивчик, протащил мимо видеокамеру. Баранову все эти люди казались загадочными только своей принадлежностью к миру, в котором он ничего не понимал и который созерцал исключительно со своего любимого, ободранного кошачьими когтями дивана. «Ага, вот вы какие, значит, – думал он, неторопливо переставляя ноги по дешевому коричневому линолеуму. – Вот тут все и происходит». Как он и предполагал, мир, скрывающийся по другую сторону экрана, – полнейшее надувалово. Вот они, эти загадочные мальчики и девочки, дарящие простому человеку мечты о прекрасном, стоят по коридорам, курят, матерятся, кто-то украдкой почесывает задницу, кто-то по телефону объясняет маме, как вставить клизму собаке или, в случае неудачи, на каком трамвае доехать до ветеринарной лечебницы. Вот от кого-то пахнуло перегаром, да таким сильным, что Баранов не удержался от гримасы и даже слегка отклонился от своего курса. Кажется, воняло от высокого и худого, похожего на палку парня в голубой рубашке с закатанными рукавами, который стоял возле кулера в коридоре и беспрестанно глотал ледяную воду. Он заметил повышенное внимание к своей персоне, уставился на Валентина, заранее ощерившись, но Баранов ничего не сказал, лишь вежливо кивнул головой и улыбнулся.

Ха-ха, маленькая фабрика грез, магия телевидения! Запах перегара и клизма неведомой немецкой овчарке по кличке Берта.

Спустя пять минут после начала ознакомительной прогулки по съемочной площадке Баранов понял, что заблудился. Он подумал, что на этом заводе в дремучие советские времена, видимо, создавали что-то настолько секретное, что даже войти и выйти можно было только с путеводителем, не говоря уже о том, чтобы беспрепятственно пробраться к начальству. В результате Валентин с потрепанной бумажкой в руке остановился в центре небольшого зала с бетонным полом. Вдоль всех четырех стен в два ряда выстроились колченогие жесткие кресла с деревянными подлокотниками а-ля сельский клуб. В одном из них, небрежно держа сигарету в тонких холеных пальчиках, сидела молодая женщина. Баранов подумал, что ему придется обращаться к ней, иначе он никогда не выйдет к людям.

– Я прошу прощения, – произнес он тоном, не допускающим никаких небрежностей. Услышав такое обращение, ты автоматически поворачиваешь голову, потом втягиваешь ее же в плечи, судорожно рыщешь по одежде в поисках бумажника с документами. Это голос Власти, память о котором навсегда протиснулась в одну из щелей цепочки ДНК.