Борис Пугачев - Дуэль с собой

Побыв дома еще два дня, он, сославшись на необходимость, улетел в Душанбе. У трапа его встречала Окса с цветами. Такое в его жизни случилось впервые.

Их отношения развивались, как в старом кино, — легко, гармонично, стремительно. Родик планировал уже новую поездку за границу — конечно с Оксой. Они решили отправиться в Японию. За организацию тура взялись те же люди, которые устраивали поездку в Венгрию. Через неделю Родик получил вкладыш в таджикский паспорт и номер разрешения КГБ. Вероятно, все другие формальности с государственными учреждениями тоже были улажены.

Путевка на двоих обошлась почти как автомобиль, но Родика это не смущало. Деньги в СССР ничего не значили, а вот попасть в капиталистическую страну дорогого стоило. Маршрут был достаточно сложным: предполагалось через Ташкент и Новосибирск долететь до Южно-Сахалинска и дальше плыть на пароходе до Токио.

На этот раз Родик, помня о своих недавних приключениях и не желая расставаться с Оксой, решил не отрываться от группы и, не заезжая в Москву, вылетел из Душанбе в Ташкент, а оттуда в Южно-Сахалинск, где они должны были получить японские визы. В ожидании виз всю группу поселили в какой-то грязный барак с огромными комнатами, уставленными панцирными кроватями, которые Родик в последний раз видел в детстве, в пионерском лагере. Душ и туалет располагались в коридоре, что создавало массу неудобств.

Группа состояла в основном из таджиков совершенно разного социального и материального уровня. Общим у них был лишь внешний вид: одинаковые черные костюмы, белые рубашки и черные галстуки у мужчин и цветастые бесформенные платья у женщин. А еще их объединяло постоянное желание есть плов, сделать который в Южно-Сахалинске было невозможно. Рис, как и многое другое, в магазинах отсутствовал. Приходилось питаться в столовых или довольствоваться продаваемыми полулегально с грузовиков огромными вареными крабами, красной икрой и водкой. Пить водку таджикам запрещал Аллах, но они обманывали его, наливая ее в неизвестно откуда взявшиеся керамические чайники и разливая в пиалы, как чай. Этот обман воспринимался всеми вполне серьезно, и, как следствие его, мужская часть группы постоянно пребывала в невменяемом состоянии. В таком виде они воспринимали Родика как старшего брата. Чрезвычайно почтительно величали его либо «ака [2] Ака — старший брат (тадж.). », либо «муаллим», либо по имени-отчеству, клялись ему в дусти [3] Дусти — дружба (тадж.). , преданно заглядывали в глаза и были совершенно уверены, что поскольку Родик в России на родине, то может сделать все. Поэтому пьяные потные мужики, подобострастно прижимая левую руку к сердцу, приставали к Родику с самыми невообразимыми просьбами. При этом в знак уважения они пытались засунуть в его рот немытыми руками привезенные с собой изделия национальной кухни. В общем, считали его вторым руководителем группы. Официальный же руководитель никак себя не проявлял и ничего не делал для ускорения получения виз, предоставив людей самим себе.

Южно-Сахалинск, начавший строиться в пятидесятые годы, был скучным, чисто социалистическим городом. Кроме главной улицы, носящей имя Ленина и как две капли воды похожей на главные улицы всех провинциальных, построенных в сталинский период городов, пойти было некуда. Да и здесь развлечения ограничивались одним рестораном с грязными скатертями и пьяным шумом. Организация, отвечающая за поездку, несмотря на многочисленные скандалы, которые по требованию таджиков устраивал Родик, практически не беспокоилась о группе. Лишь однажды она устроила им выезд на берег океана, после чего посчитала свою миссию оконченной.

Самостоятельно поехать в какое-нибудь экзотическое место Сахалина, например на Курильские острова, было невозможно: требовалось подать заявку в специальные органы, а на это даже при благоприятных условиях могло уйти несколько недель. Поэтому дни, похожие один на другой, тянулись однообразно. Но Родику это нравилось. Казалось, бег последних десятилетий впервые остановился. Он впал в первобытное состояние, практически ни о чем не думал, ел, спал, занимался сексом.

Наконец, визы дали, но поздно — пароход в Токио уже ушел, а другой в ближайшее время не ожидался. Всем предложили возвращаться в Душанбе. Родик на это не согласился: столько проехать почти до другого края земли и все без результата. «Виза есть, деньги есть, а пароход найдем, — решил он. — Если не найдем, то поедем во Владивосток к моим родственникам и там отдохнем». Мысль эту он высказал на общем собрании, чем внес смуту в пьяные головы таджиков. Они тут же, как это любили делать советские люди, заклеймили Родика авантюристом и подвергли критике. Лишь одна таджикская семейная пара откликнулась на его призыв и составила им с Оксой компанию. Забрав у руководителя группы все необходимые документы, они за час с небольшим доехали на такси до Холмска, откуда отплывали корабли в Японию. Родик сходил в пароходство, представился, описал ситуацию. Неожиданно даже для него начальник пароходства дал команду принять бедолаг на отходящий утром следующего дня пароход со странным названием «Поповка». От денег начальник пароходства категорически отказался. Более того, им предоставили две комнаты в гостинице и даже предложили отвезти туда на персональной «Волге» начальника. Вероятно, на провинциального чиновника сильное впечатление произвели гербовые печати министерства обороны, должность генерального директора, указанная в красном кожаном с золотым тиснением удостоверении, и визитная карточка на двух языках с указанием степени доктора технических наук.