Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой

Прохоров Денис... Катя вспомнила – это же младший брат Виталия Прохорова, как значится в протоколе. Тот, кого допрашивали оперативники, кого они сумели обмануть, и он рассказал им о том, что его брат уехал в Адлер... то есть сбежал...

– Мне совпадение в глаза бросилось, когда я документы из больницы проверял. Видите – зав. травматологическим отделением Прохоров Д.М. И вот тут – Прохоров Денис Михайлович... А убитая, она же в травматологии как раз и лежала.

Катя оперлась о стол. Бумаги, документы... сколько же их тут...

Перед глазами всплыл больничный коридор... Когда они с Гермесом привезли Полину Каротееву в больницу...

Колеса каталки скрипят...

В приемном покое – никого...

Не надо так кричать, доктор уже идет...

Катя увидела его – высокого, шагающего по коридору в развевающемся белом халате...

...– Доктор, она серьезно ранена?

– Она ваша родственница?

Его голос... Она вспомнила его и его голос... И ведь это именно его она пыталась разыскать там, в больнице, когда убили Полину...

Сестра и брат... если это действительно так...

Сестра и брат человека, невинно осужденного и доведенного до самоубийства в тюрьме...

Сестра и брат Прохоровы...

Чалов в Москве... они ищут сестру, ищут Наталью Прохорову-Литте...

– В больнице из наших кто-нибудь еще есть? – спросила она оперативника.

Тот глянул на часы – так же, как это делал Чалов.

Катя поняла его, вышла из кабинета и...

Она опять направлялась к машине. Но не прошла и нескольких шагов – опустилась на банкетку у дежурной части, на ту самую, где всего час назад томился Гермес.

Если совсем уже нет никаких сил? Откуда же их взять? Она сидела, согнувшись, перед глазами плясали огненные круги.

Она терпеливо ждала, когда они исчезнут, когда тело ее – спина, ноги, руки – отдохнет хоть немного.

Закат за окнами ясногорского отдела... великолепный летний закат. Люди возвращались из Москвы – со стороны столицы шли полные автобусы и маршрутки. На фасаде торговых центров сияла яркая реклама, но ее неоновый свет не мог побороть этого заката.

Все казалось каким-то искусственным, лишним по сравнению с пурпурным огненным шаром, тонущим в вечерних облаках.

Усилия...

Стремления...

Усталость...

Любопытство...

Даже любопытство...

Даже страх...

Передохнув, Катя умылась в туалете холодной водой. Но когда подошла к машине... к своей машине, которую она, в общем-то, так хотела иметь... ей показалось, что идти пешком... пешком гораздо удобнее, несмотря на усталость, на страшную усталость...

Но она все же села за руль крошки «Мерседеса», села с замиранием сердца – что спину снова схватит, скует и она так и останется там за рулем, как каторжник, навечно прикованный цепями к веслам своей галеры...

Хватит распускаться... возьми себя в руки... поедешь медленно, никто не заставляет тебя участвовать в гонках... Как же люди... шоферы... целые дни за рулем... и у них никакой автоматической коробки...

Маленькая машинка, словно понимая состояние хозяйки, тихонько (с каким-то дьявольским сочувствием моменту) завелась и тронулась с места.

Катя свернула к городской больнице и въехала в знакомый до тошноты парк, в ту самую аллею, упиравшуюся в шоссе, как вдруг...

Человек стоял на противоположной стороне дороги, на остановке автобуса, и отчаянно «голосовал», махал рукой, хотя, кроме Катиной машины, двигавшейся по встречной полосе, не было видно ни одного авто.

Весь его вид выражал крайнюю степень волнения и спешки.

Но Катя его узнала. Она сразу его узнала. Случай, или судьба, или все вместе сплелось в единый тугой узел на этой пустынной дороге из города в больницу, из больницы в город? Но Катя... Она не могла не узнать, не заметить его, не остановиться.

Она ведь ехала, едва живая от усталости, чтобы найти его.

Разворот, так что взвизгнули тормоза...

– Слава богу, хоть какая-то машина... Подвезете? Девушка, подбросите меня до шестого микрорайона, где «Ашан»? У меня вот тут только сто пятьдесят рублей – достаточно?

Он... он не узнал ее, хотя ведь видел тогда в приемном покое... и она даже сказала ему, где работает...

Он уже открывал дверь и садился!

Грузный, мешковатый, с этой своей бородой... Однако все эти заросли на щеках и подбородке не могли скрыть его возраста, его молодости. «Ему еще и тридцати нет». Катя широко раскрытыми глазами глядела на него, позабыв обо всем. Она ехала к нему, найти, задержать его, все сделать сама – лично и этим, вот этим самым помочь Чалову хоть как-то, хоть малой толикой.