– Эротика, так называемые картинки тайных покоев. Я смущаюсь, вы бог знает что обо мне подумаете, мой капитан. Вы ведь полицейский капитан, – Ведищев лукаво смотрел на Катю. – Мы в вечных контрах с вами, с представителями вашего ведомства, если сталкиваемся по работе – на следствии, в суде. Но, в сущности, мы служим одному и тому же делу – правосудию, не так ли?
Катя взглянула на роскошную люстру муранского стекла.
– Вы абсолютно правы, Ростислав Павлович. Божественный Айвазовский. Я так и решила там, на выставке, что вы настоящий знаток живописи.
– Я не знаток, я приобретатель, коллекционер, но, чтобы отточить вкус, нужно тренироваться на шедеврах. Смотреть и запоминать, и тогда уже никакой галерист-мошенник не сможет всучить тебе подделку вместо того, что ты хочешь купить. Естественно, по средствам... Коллекционирование – это вложение капитала, так я сначала думал, а теперь... Кому все это достанется? Некому оставлять – детей нет... Поэтому уже от чего-то тихонечко избавляюсь. В моем возрасте начинаешь невольно думать о том, что несет тебе день грядущий. И самое главное – как он закончится. А деньги, если их тратить, прогоняют все грустные мысли.
– Ростислав Павлович, Валерию Викентьевичу надо не просто поговорить с вами по-родственному, ему необходимо допросить вас в рамках уголовного дела, – сказала Катя (пора кончать прелюдию). – И лишь поэтому я здесь, уж простите меня за вторжение.
И в этот момент над домом громыхнуло так, что задрожали панорамные стекла. Гроза... Та туча, она все же накрыла их тут.
Ливень хлынул как из ведра. Из сада послышались вопли сирен, мокрые и хохочущие, в одних бикини, они вбежали в гостиную.
– Папик, мы промокли, срочно надо выпить!
– Девочки, кыш, идите наверх. У меня тут деловой разговор.
– Да мы уж ви-и-и-дим, какой деловой, – пропели сирены. – Уединяя-я-я-я-етес-с-с-сь!
– Кыш, кыш, – адвокат Ведищев замахал на них руками, как на воробьев. – И оденьтесь наконец, меня племянник в кои-то веки навестил, а он такой у меня строгий. Моралист! Не осуждайте меня, – вздохнул адвокат Ведищев, когда девицы, вертя круглыми попками, скрылись где-то там, в недрах виллы. – Порой дома так хочется расслабиться, а они ведь такие красавицы... Я удивляюсь – сколько красивых женщин, оказывается, на свете. Всю жизнь работаешь, работаешь, света не видишь, все время занят, все время в цейтноте, глядишь на часы, как бы не опоздать, а жизнь... И лишь потом начинаешь осознавать – сколько же всего пропущено... И если пропускать и дальше, то... Нет, некому, некому оставлять – ничего. Все, что имеешь, надо тратить, пускать по ветру... наслаждаться без оглядки.
Удар грома – как в кино.
– Я принес вино.
Следователь Чалов возник в дверях гостиной – в руках бутылка красного, пиджак он снял и перекинул через плечо, но все равно вид какой-то запредельный – так показалось Кате, – прямо наглухо застегнутый до самых ушей.
«Глядишь на часы, – подумала Катя, – только в этом вы, верно, и схожи – родственнички».
– Я принесу бокалы, – адвокат Ведищев поднялся с дивана.
Следователь Чалов взял свой портфель и достал оттуда бланк протокола допроса. Катю едва не затошнило при виде этой противной бумаги. Нет, все же работа следователя – это уму непостижимо, это одна сплошная писанина, даже в таких случаях, как этот, когда писанина вообще противопоказана, когда намного полезнее легкий светский треп, искусно переплетенный с главными вопросами, ради которых, собственно, и приехали сюда – в это «старое логово элиты».
– Так в чем же предмет нашего разговора? – спросил Ведищев, возвращаясь с бокалами и открывая бутылку вина.
– Об уголовном деле, по которому Валентин Гаврилов – ну помните, вы про него на выставке упоминали, – и некий Платон Ковнацкий проходили свидетелями, – выпалила Катя как из пулемета.
Пока ты там, Чалов, пером заскрипишь, бланк заполняя, я уже все спрошу!
– Но я не был в этом деле защитником на процессе. – Ведищев наполнил бокалы. – Прошу.
– Но ты ведь его помнишь и знаешь, дядя, – сказал Чалов.
– А в чем, собственно, дело?
– После самоубийства Гаврилова убили Ковнацкого и в этот же день напали на женщину, их знакомую. Ее фамилия Каротеева Полина, – Катя снова бежала впереди паровоза.
Она ведь дала себе слово взять этот допрос в свои руки!
За окном сверкнуло, и через секунду новый удар грома сотряс дом. Электричество замигало и... погасло.
– Ну вот, подстанцию выбило. Опять, – Ведищев зашевелился на диване. – Так мы тут и живем, вроде славно, как в Куршевеле, только с электричеством, как гроза или ненастье, – полный швах. Сейчас свечи зажгу, подождите, ребятки...
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу