Владимир Колычев - Нет жалости во мне

– Ну, тем более!

– Как Игорька найти?

– Не знаю... Но что-нибудь можно придумать...

– Значит, московские Касатона заказали. Зачем?

– Ну, не знаю, может, у них интересы здесь какие-то... Они сейчас все под себя гребут, а у Касатона здесь все схвачено так, что без него ничего не сдвинешь. Ну, не мне тебе объяснять...

– Значит, мешает Касатон московским. А кому конкретно? Ворам или новым?

– Вот чего не знаю, того не знаю! Игорек, он пацан продуманный, слова лишнего не скажет...

– А может, врешь ты все? Может, нет никакого Игорька?

Если Сашка спала с ним, то могла рассказать ему историю про Игорька, про то, как искал его Касатон. Вот и схватился Енисеев за эту соломинку.

– Да есть!.. Сам, своими глазами его видел!..

– Знался с ним, говоришь?

– Ну да, он в бригаде у Дымыча был. Ну, черняховская братва...

– Дело прошлое, – кивнул Алик.

– Ну, может, и прошлое, да только Дымыч сейчас где-то в Москве. Ну, вроде в бизнесе...

– Так, может, он это Касатона заказал?

– Да нет, ему это ни к чему... Хотя кто его знает...

– Ты Дымыча хорошо знал?

– Ну да, вместе начинали...

– Мне нужен адрес.

– Чей, Дымыча? Так я ж откуда знаю? Я его сто лет не видел. И еще бы сто лет не видеть...

– Адрес, где Саша живет?

– А-а... Улица Мичурина, дом восемнадцать, квартира сорок шесть...

– Номер телефона?

Алик выпытал все, что знал Енисеев. Это порядком его утомило, но дело того стоило.

– Так ты отвезешь меня к Касатону? – упавшим голосом спросил приговоренный.

Похоже, он уже понял, что ему никогда не выбраться из этой ямы.

Алик молча покачал головой и неторопливо направил на него ствол.

– Ну, не надо! – закрывая голову руками, взмолился Енисеев.

Но Алик все же нажал на спусковой крючок.

Первая пуля пробила череп у самой макушки, вторая угодила в подставленную руку – возможно, застряла в ней. Чтобы наверняка, Алика выпустил в жертву всю обойму. И когда убедился, что с ним кончено, велел засыпать его землей.

Ильяс и Митроха молча взялись за лопаты. Алик отошел в сторонку и нервно закурил. Его терзал вопрос, почему Касатон поручил ему Енисеева, ведь он же должен был понимать, что Алик может узнать от него про Сашку? Он же знает, что когда-то она была его девушкой. Что это – проверка или предупреждение? Если проверка, то Касатон хочет знать, как поведет себя Алик в этой ситуации – или тряхнет стариной в постели с ней, или отступится от нее, чтобы не переходить дорогу своему боссу. Если предупреждение, то Алику давали знать, что будет с ним, если он вдруг вздумает крутить с любовницей высокопоставленного вора.

Проверял его Касатон или нет, но он решил пока не говорить про Игорька. И все потому, что не очень ему нравился «крестный папа».

На роль отца родного законник не подходил и близко. Алик служил ему верно – с десяток заказов за последний год. И что? Касатон даже ни разу не появился у него на глазах. Заказы передавались через посредника, им же и контролировались. Мало того что вор при этом оставался в тени, так еще и Алика не подпускал к себе, к своему «двору». При всех своих заслугах он не имел никакого веса в криминальном мире Петрополя, его имя ничего и никому не говорило. Словом, не ценил его Касатон. А значит, мог в любое время дать отмашку на него, чтобы пристрелили его и похоронили вместе со всеми тайнами.

Но, может, есть смысл разыскать Игорька, взять его за жабры и привести к Касатону?.. Глядишь, это ему зачтется, и скоро из разряда простых смертных киллеров Алик поднимется к самым вершинам воровской власти?

Сашка наигранно заламывала руки, бутафорски стенала, театрально хохотала со сцены... Пьеса с фальшивым сюжетом, игрушечные герои, лубочные страсти. И Сашка, честно говоря, не впечатляла – надрывала голос, пересаливала с мимикой, переигрывала... Вот в постели – давным-давно – у нее получалось естественно и совершенно не безобразно. Какая тогда была страсть, какой язык жестов!..

Алик улыбнулся про себя, вспомнив, как зажигал с ней одиннадцать лет назад. И тут же пренебрежительно скривил губы – представил ее в объятиях Касатона. Хорошо, если с ним в постели она играет роль и так же невнятно, как и здесь, на сцене. Хотя что здесь может быть хорошего?.. Может, и не блистала она, как актриса, но как женщина была неотразима. Она стала еще красивее, а природная зрелость, как выдержка для вина, повысила градус ее сексуальности... Глядя на нее, Алик понял, что Касатон не станет для него преградой.