Сергей Зверев - Жить и умереть свободным

Правда, и травма оказалась намного серьезней, чем можно было ожидать. Было удивительно, что больной после такой травмы сумел пройти, пусть даже и с палочкой, несколько сотен метров.

– У тебя вывих лодыжки с растяжением и смещением, – произнес фельдшер, накладывая на вправленную ступню гипсовую повязку. – По всем правилам тебе надо пять-шесть дней полного покоя. Иначе инвалидом на всю жизнь можешь остаться.

– В смысле – лежать все это время?

– Ну не ходить же! Хотя можно и сидеть, – добавил он, явно вкладывая в слово «сидеть» лагерный подтекст.

– Так что – предлагаешь все это время в вашем лесорубном лагере зависать? – татуированный пациент недовольно осмотрел убогое убранство медпункта.

– А ты начальству своему сообщи, пусть тебя заберут, – прищурился фельдшер. – Ты вообще из Департамента лесного хозяйства, как я понял?

– Ну да, – вполне уверенно ответил пациент.

– Начальником у вас там по-прежнему Игорь Евсеев? Такой высокий, шрам у него еще на левой руке. Этот?

– Он и есть наш начальник, – собеседник напряженно зыркнул на хозяина медпункта. – А ты что, его знаешь?

– Да приходилось пару разов встречаться, – на удивление ровно ответил фельдшер. – Ладно. Я тебе пока отдельную комнатку выделю, с кроватью. Вот тут, за стенкой. А завтра тогда сам со своим начальством свяжешься, пояснишь: так, мол, и так, пострадал по дороге, пришлите машину или вездеход. Договорились?

– А как свяжусь? Мобилы в тайге не работают!

– По рации, как обычно.

Травмированного, бережно придерживая под руки, отвели спать. А фельдшер, заварив себе крепчайшего чая, подозвал жену.

– Ну и что ты о нем скажешь? – медик пристально взглянул на дверь, за которой расположился новый пациент.

– Фуфломет он, дешевка позорная, а не инспектор из Департамента лесного хозяйства, – без обиняков ответила медсестра. – Ты руки его видел? Четыре татуировки-перстня, пальцы с обгрызенными ногтями…

– Правильно мыслишь. – Фельдшер нервно звякнул чайной ложечкой в кружке с чаем. – Я его о Евсееве специально спросил, типа как на вшивость проверить… Ну, Евсеева этого ты знала, самая страшная гнида во всем Департаменте лесного хозяйства, брал не по чину, вот в прошлом году и запалился, сейчас в следственном изоляторе. Так эта уголовная рожа утверждает, что Евсеев там до сих пор начальник.

Медсестра драматично вздохнула, прищурилась на блестящий чайник. По всему было заметно, что она хочет сообщить нечто важное, но не желает расстраивать мужа.

– Я тут краем уха слышала, что на какой-то зоне бунт был и двое уголовников под это дело в тайгу сбежали, – выдавила из себя медсестра после напряженной паузы. – Может, это один из них?

– Это и дураку ясно, что один из них! – раздраженно отмахнулся фельдшер. – А то, что он вымыт, выбрит, с портфелем и чистым паспортом, – так это на лохов рассчитано. Гоп-стопнул кого-то на трассе, лавэшками разжился и чистые ксивы купил. Ну и в баньку сходил, чтобы на человека стать похожим… Помню, когда я в девяносто девятом на зоне под Благовещенском штатным «лепилой» служил, так там тоже двое зэков сбежали. Грохнули участкового мента и какого-то старшину, завладели их формой и «уазиком». И ездили потом по поселкам, деньги вымогали. Если бы не жадность – не погорели бы.

– Так что нам теперь с этим кадром делать? – медсестра кивнула на дверь.

– Вот я и думаю. – Допив чай, бывший лагерный врач налил себе еще. – С одной стороны, и трогать его особо не хочется. Ему ведь теперь явно не до нас, сама понимаешь. А с другой, если его менты закроют, то потом выяснится, что мы ему медицинскую тут помощь оказывали. Он «паровозом» пойдет, а мы типа как сообщники. Так что лучше всего сигнализировать о нем куда следует.

– Завтра с утра хозяин приезжает, к нему и пойдем, – согласилась медсестра. – Заведи-ка будильник пораньше, где-нибудь на пять…

Миша Каратаев простился с Андреем Будько утром следующего дня. Небо заволокло низкими тучами. Над огромной черной полыньей в озерном льду висели призрачные клочья парного тумана. Пахло мокрым снегом, хлесткий ветер бил в лица изморосью.

Каратаев, еще не отошедший ото сна, удивленно взглянул на сине-белую тушу транспортного вертолета с эмблемой МЧС.

– А это что еще такое? Неужели водолазы вчера вечером из Хабары прибыли? – недоверчиво спросил он у Будько.

– Прибыли, прибыли, – подтвердил тот. – И уже погружались под лед, когда ты спал. И вертолет обнаружили, точнее, то, что от него осталось. Там в кабине – только один фрагментированный труп, почти полностью обгоревший. Чей именно – пока не установлено.