Саша Калина: Лилит

Витька хмыкнул, но постарался, чтобы я этого не заметила. А вот Сережкина реакция была совсем противоположной.

— Машенька, — он вскочил с дивана, — ты об этом так спокойно говоришь, как будто ты с ним по чашке чаю выпила с тортом.

Ну, началось, подумала я. И была права, но не долго.

— Кто он такой, этот Вадик? Мне его очень хотелось бы увидеть. Я понимаю, что он ни в чем не виноват передо мной, хотя бы потому, что он меня даже не знает, но все равно, мне хочется поговорить с ним.

— Сережа, ты чем слушал? — спросила я его. — Я тебе уже сказала, его убили.

Он подошел ко мне и спросил:

— А тебя почему не убили?

Едва ли кто может представить себе, как мне понравился его вопрос, для этого нужно сначала пережить все, что я пережила, тогда может быть смутное представление.

А Витя внимательно посмотрел на Сережку и спросил:

— Серег, ты извини, но скажи, у тебя с головой как?

Может, она у тебя болит сильно?

Только и я, и Витька были не правы, потому что Сережка обнял меня", прижал к себе, и я сразу поняла, почему он задал такой глупый вопрос.. Потому что этот вопрос совсем не был глупым. И Сережка подтвердил это. Он сказал:

— Я этого только боялся. Очень.

Тогда я сама тоже обняла его и во второй раз сегодня расплакалась.

А Витька сказал:

— Ладно, я поехал. Я вам завтра утром позвоню.

Он уже собрался выходить, как зазвонил телефон. Я стояла ближе к телефону, и я первая взяла трубку.

Это была Леночка.

— Привет, — заговорила она, — а я тебя везде ищу. Случайно позвонила Сережке, а ты, оказывается, там.

— Ленок, привет, — обрадовалась я. — Ты откуда?

— Из дома. Мне сказали, что ты была на работе. Я тебе сразу стала звонить, а тебя все нет и нет. Сейчас только догадалась позвонить Сережке. Как у тебя дела, скажи?

— Угадай?

— Мура, у тебя такой голос, — заговорила Леночка радостно. — Сережка нашелся, да? Я угадала?

— Да! — чуть не закричала я.

— С ним все в порядке?

— Да, — снова ответила я.

— Что он говорит, где был?

— Ничего не говорит, молчит и молится, как арабский террорист.

— Скажи ему, что я рада, что он нашелся. Он знает, что это я звоню?

— Ну, конечно, уже понял.

— Мура, я сейчас к вам приеду. Или уже поздно? Да?

— Нет, нормально. Давай приезжай скорей.

— Только у меня знаешь что, у меня Витька куда-то пропал, — пожаловалась Леночка.

— Я тебе его найду, — пообещала я.

— Маш, мне соседка сказала, что к нам «скорая» приезжала. Вдруг с Витькой случилось что-то?

— С ним все нормально, приезжай скорее, он здесь, у нас, живой и здоровый. — Мне хотелось сделать ей сюрприз и не говорить, что Витька здесь, но я не стала ее мучить, потому что по себе знаю, как болезненна неизвестность.

— Он на машине? — спросила Леночка.

— Да.

— Тогда я свою не буду брать, приеду на такси.

Леночка приехала через полчаса. Она сразу бросилась обнимать и целовать Сережку, а только потом уже принялась за своего Витю.

Потом снова переключилась на Сережку и стала ругать его и расспрашивать одновременно, где он пропадал, и говорить мне, чтобы я не очень на него сердилась. Говорила она так, потому что ничего не знала, мы не стали ей пересказывать, что здесь было и что было вообще сегодня. К тому же, когда я думала, что могло случиться с нами и ее Витей в частности, мне становилось как-то не по себе.

И все остальное время, пока мы сидели у Сережки, Леночка была самой веселой по той же самой причине — потому что почти ничего не знала. А вот нам троим веселиться было не с чего.

Они, Витька с Леночкой, уехали примерно через час.

Мы остались с Сережкой вдвоем. Я думала, что он, может быть, теперь мне что-то расскажет. Нет, легче было бы Кощея Бессмертного уговорить рассказать тебе какую-нибудь сказку, чем вытянуть хоть что-то из Сережки, да Кощей как раз с удовольствием рассказал бы что-нибудь о себе, а Сережка — хоть бы слово.

И тогда я взяла и ото всей такой жизни напилась. Я пошла в магазин, купила большую бутылку вина и напилась. Мне, правда, для этого хватило двух бокалов. Я напилась первый раз в жизни и знаю, что больше этого никогда не повторится, потому что я такое стала от обиды и всего остального вытворять, что легче застрелиться, чем все это вспомнить, а уж пересказывать — это ни за что.

А потом, пьяная, я уснула.

Когда я проснулась, было уже не раннее утро. Сережка спал рядом. На мне были трусики и больше нечего. Сережка был одет полностью, то есть он был и в рубашке, и в брюках.

Он, наверное, сильно измучился за все те дни, сидел, сидел рядом со мной спящей и тоже уснул, даже не сумев раздеться.