Татьяна Гармаш-Роффе - Королевский сорняк

Поскольку у сыщиков тоже имелось по пистолету, то ситуация выглядела неоднозначной.

- Я вызвал подкрепление, предупреждаю. Они здесь будут через четверть часа, - сблефовал Серега: если машины подтянутся хотя бы через полчаса, то это уже будет чудом!

- Я видел, - кивнул Писатель. - Давайте не будем валять дурака. Вы можете меня убить, но и я могу застрелить одного из вас. Все, что мне нужно, - это чтобы вы позвали сюда Тоню и Кирилла. Пока доберется ваше подкрепление, я успею с ними поговорить. После чего я сдамся, не волнуйтесь.

Сыщики переглянулись.

- Я им вреда не причиню, слово чести, - добавил Писатель.

- Кис, как ты думаешь, - громко сказал Серега, - у этой скотины есть честь, чтобы ею клясться?

- Может, пусть лучше поклянется маминой могилой? - проговорил Алексей. - Мама-то у него точно была!

- У франкенштейнов не бывает мамы, - блеснул литературными познаниями Серега. - Их выращивают в пробирках.

- Хорошо, - сказал Писатель. - Я кладу пистолет. Теперь вы двое вооруженных против одного безоружного. Пусть сюда придет Тоня. И Кирилл заодно. Вы можете их даже оставить за вашими спинами. Мне нужно только несколько слов им сказать.

- Ладно, - согласился Кис. - Позовем.

Писатель, демонстрируя лояльность и доверие, повернулся к ним спиной, сев за компьютер. На экране высветился подвал: поваленные свечи, разбросанная вокруг ямы земля, лопаты, - однако Тони с Кириллом там не было.

- Надо думать, Гера увел их к себе, - сказал Писатель.

Кис забеспокоился. Он посмотрел на Серегу, тот кивнул. И Кис бегом помчался к гаражу.

Гирлянда сатанистов была на месте под зорким наблюдением неподвижно укрепившегося на пороге Питти, который проводил Алексея недружелюбным взглядом, и Кис продолжил свой джоггинг в сторону Герасимовой избушки, держа, на всякий случай, пистолет в боевой готовности. Кто его знает, на что способен человек, которому многие годы Писатель промывал мозги своей философией?

…Тоня, уже умытая и одетая, держала в руках чашку с горячим чаем, Кирилл еще мылся, а Гера… Гера невозмутимо чистил картошку.

Вернувшись, Кис сообщил, что придется подождать минут десять. Писатель кивнул, не обернувшись, открыл на компьютере текст (своего романа, надо думать) и как ни в чем ни бывало застучал по клавишам.

Сыщики переглянулись. То ли Курганов демонстрировал необыкновенное самообладание, то ли хотел их поставить в дурацкое положение: два пистолета смотрят в беззащитную спину занятого своим творчеством писателя? Пистолетов, однако, они не отвели, смутно подозревая какой-то подвох.

Наконец Тоня и Кирилл появились за спинами сыщиков, которые чуть раздвинули плечи, позволяя им встать таким образом, чтобы они были видны Курганову, но чтобы при этом в любую секунду их можно было бы скрыть за собою.

Писатель обернулся не сразу, допечатывая какую-то фразу. Затем он, словно пианист за роялем, высоко поднял руки над клавиатурой и картинно опустил их, поставив последний восклицательный знак в тексте.

- Спасибо, что пришли, - широко улыбнулся он, поворачиваясь в своем кресле. - Вы прекрасно выглядите… Рад за вас.

Он помолчал, разглядывая Тоню.

- Я не жалею о своем эксперименте, даже если мне пришлось несколько раз переписывать финал. Ты подарила мне множество великолепных ощущений, Антония… Не говорю тебе за них «спасибо», - это ведь я вынудил тебя мне их подарить, это я написал твою историю и создал твой характер… Жаль, что мне не удалось вас убить. Вернее, мне, по сути, глубоко безразлично, живы вы или мертвы. Я только хотел продемонстрировать наглядно, что Писатель - это Творец. Он подобен Богу, потому что он вершит судьбы своих персонажей! Надеюсь, что вы это наконец поняли.

Последняя фраза прозвучала с легкой вопросительной интонацией, и Писатель пристально всматривался в глаза Тони, надеясь уловить в них ответ.

Тоня отвернулась от него, упершись щекой в плечо Кирилла. Николай Сергеевич усмехнулся.

- Ну что ж, у меня осталась еще одна возможность вам это доказать…

Он развернулся и схватил лежавший на письменном столе пистолет. Кис с Серегой сдвинули плечи, пряча за собой Тоню и Кирилла.

Писатель рассмеялся.

- Вы жалкие, предсказуемые люди безо всякой творческой фантазии, - заявил он с издевательской улыбкой. - Именно поэтому я творец и бог, а вы ничтожные марионетки, которыми я управляю. И вы останетесь марионетками, перчаточными петрушками, созданными мною персонажами даже тогда, когда меня не будет. История знает: писатель умирает, а его персонажи живут… Что ж, живите, ПЕРСОНАЖИ!!! Вы никогда не сможете ни решать судьбу вашего творца, ни судить его по вашим скудоумным понятиям!