Кирилл Казанцев: Грех

– Каждый день в Интернет захожу, «Ю-Туб» просматриваю. Даже телевизионные новости включать стал. И что-то не видно вброса компромата. О церковных делах, как о покойнике – или ничего, или хорошо?

– Не все тайное становится явным, – широко улыбнулся Дугин. – Нельзя, чтобы из-за отдельных мерзавцев в рясах у народа вообще доверие к священникам и церкви пропало. Все добытое вами нашло свое применение и дало неплохие плоды. Кстати, у нас в организации пополнение.

– Значит, нашими коллегами стали некоторые православные священники и монахи? – спросила Лора.

– Даже церковные иерархи. И почему только православные? Есть один ксендз, двое раввинов, муфтии и ламы. Страна-то у нас поликонфессиональная. Короче, так: по своим каналам я передал все, что вы накопали и узнали, в Патриархию надежным людям. А они немалые посты занимают и с бесами дружбу не водят. Отдельно организовал им встречу с раскаявшимся архимандритом Филаретом. Он теперь святее папы римского сделался.

– Это неплохо. Как сказано в Писании, раскаявшийся грешник милее Богу, чем сто праведников, – усмехнулся Андрей.

– Зря иронизируешь. В сухом остатке получился неплохой результат. Проведена ревизия всех монастырей, выявлено и закрыто семь преступных подпольных производств. Из них четыре паленой водки и три – тяжелых наркотиков. Многие настоятели лишились своих должностей, а кое-кто и сана. Отец Меркурий окончательно спятил. Держат его в областной дурке и признали неизлечимым. Все бесов каких-то ловит в трехлитровую банку.

– Хоть кого-нибудь посадили? – нетерпеливо спросил Ларин.

– Если ты о Филарете, то нет. Он сам высказал желание стать отшельником-молчальником. Церковные власти пошли навстречу. Теперь он обживает скит-землянку в глухой сибирской тайге, грехи замаливает. Дал обет молчания. Поверь, ему там не слаще, чем на зоне. И такое наказание он выбрал себе добровольно. А вот Шамиля посадили. Взял-таки его Нежин с поличным. Хотя ума не приложу, почему такой опытный в грязных делах Шамиль решил пистолет, из которого отшельника Серафима убили, у себя в доме хранить? Если б не эта улика, ничего ему предъявить не смогли бы. Ведь он даже на спусковой крючок не нажимал.

Лора отвела взгляд в сторону, а Андрей смиренно произнес:

– Наверное, так Богу угодно было.

Бизнесмен Шамиль лежал на верхнем, третьем, ярусе шконок в областном СИЗО. Хоть и попал он за решетку, но надежды вскорости оказаться на воле не терял. На пистолете, найденном в его кабинете, который подбросил ему и приклеил скотчем к подрамнику картины какой-то гад, отпечатков пальцев бизнесмена не нашли. И один из самых дорогих адвокатов России мог повернуть это обстоятельство в пользу Шамиля. Пока же по совету защитника он на сотрудничество со следствием не шел, законно отказавшись давать против себя показания. Подельников не сдавал, потому как люди, облеченные церковной властью, пообещали ему содействие в освобождении.

На тюремную жизнь тоже грех было жаловаться. Вместе с Шамилем в камере появились и огромный двухкамерный холодильник, и плазма на стене, и видеоплеер с богатой коллекцией фильмов. Лишних арестантов из переполненной камеры убрали – теперь у каждого имелось свое спальное место. Да и народ здесь подобрался солидный. Бывалый уркаган, весь синий от татуировок. Несколько первоходов, выполнявших любое его желание. Остальные были обычными мужиками: кто оказался за решеткой за финансовые махинации, кто за аферы с недвижимостью.

Шамиль лежал, закинув руки за голову, дымил дорогой сигаретой и лениво посматривал на огромный телевизионный экран. Громыхнула «кормушка».

– Желающие посетить воскресное богослужение – на выход, – раздался из-за железной двери голос.

Шамиль только ухмыльнулся и крикнул:

– А почему мечети в СИЗО нет?

– Разговорчики, – не очень злобно огрызнулся тюремный вертухай.

– На воскресную службу желающие есть, гражданин начальник. – С самой козырной шконки резво вскочил бывалый уркаган – на его спине красовался выколотый многокупольный собор с крестами.

Уркаган быстро надел чистую рубашку, заправил под нее самодельной зэковской работы нательный крестик.

В небольшой тюремной церкви было многолюдно. Многие зэки использовали службу, чтобы пообщаться между собой, передать информацию.

Немолодой священник монотонно, заученно вел службу. Зэки, когда надо, крестились, когда следовало – отвечали хором. Татуированный уркаган с глубоко посаженными под низким лбом глазами стоял отдельно от других.