Кирилл Казанцев - Золотой грех

Обычные истертые деревянные лавки со спинками, такие знакомые по фильмам советских времен, обычный деревянный барьер слева от стола судьи, где между двумя сержантами милиции сидит подсудимый. И судья, зачитывающая приговор, еще не была одета в знакомую теперь многим черную мантию. Эти мантии ввели чуть позже, в 1992 году, для судей Конституционного суда. И потом их стали носить все судьи, а в том, 1990 году, еще существовал СССР, еще в диковинку было предпринимательство, еще зыбкой была граница между привычным клеймом «спекуляции» и законным бизнесом. И росло, как снежный ком, количество судебных процессов, в которых рассматривались дела об экономических преступлениях.

Судья читал и читал привычной скороговоркой обстоятельства дела, которые вскрылись в результате следствия. Подсудимый сидел, свесив голову, и только желваки на скулах у него шевелись да пальцы рук сцепились в замок и побелели от напряжения.

— …приговорить к двадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Эти слова прозвучали как удары колокола! Двадцать лет! Что это значит для двадцатипятилетнего парня? То, что выйдет он оттуда уже сорокапятилетним мужиком, скорее всего больным. И вся молодость со всеми ее радостями просто будет вычеркнута из жизни. И подсудимый вскочил с лавки, повис на руках сержантов, вцепившись побелевшими пальцами в деревянный барьер.

— Су-ука-а! — орал он, брызгая слюной. — Ты сука! Ты меня продал, за бабки продал! Но я ведь вернусь, ты не жди, что я там подохну! Я вернусь, Боря! Вернусь, и ты мне заплатишь за все… самым дорогим заплатишь!

Борис Михайлович Давыдов вскрикнул и сел на постели, уставившись бессмысленным взглядом в стену напротив кровати. Постель под ним была мокрой от пота, подушка тоже, майка прилипла к груди. Что? Что? Фу-у, приснится же такое… Чертовщина, не иначе!

Давыдов посмотрел на часы, стоявшие на полочке у изголовья, и вытер рукой лоб. Все равно пора уже вставать. Отбросив одеяло, он спустил ноги на прохладный пол и посидел так немного, приходя в себя после ночного кошмара. Да, были времена! И времена, и возможности. Многие предприимчивые люди тогда очень обрадовались открывающимся перед ними легальным возможностям обогащения. Наконец и социализм дал трещину.

В 1989–1990 годах стали открываться первые кооперативы, появились различные Центры НТТМ — Научно-технического творчества молодежи. Но открывалось все это в основном на базе государственной собственности, поэтому сектор малого предпринимательства был пока незначителен. Но это было уже начало, появлялась цель, появлялись инструменты для ее достижения. Давыдов тогда был одним из немногих, кто по-настоящему оценил раскрывавшиеся возможности.

А потом в августе 1990 года вышло знаменитое Постановление Кабмина СССР № 790 «О мерах по созданию и развитию малых предприятий». Среди прочего, среди различных налоговых льгот и других послаблений, там, в частности, декларировалось и то, что отказ в государственной регистрации малого предприятия по мотивам нецелесообразности его создания не допускается. Это было грандиозно, это был прорыв предпринимательства в стране. И идея государства была понятна: она состояла в том, чтобы начать массовый процесс приватизации мелких нерентабельных и малоэффективных государственных предприятий, перевести их на арендную систему поощрений, кооперативную форму собственности. Или вообще передать трудовым коллективам на принципах акционирования. Все просто, и какая экономия бюджету страны, который рушился и рушился.

Давыдов поднялся, сунул ноги в тапочки и направился в душ. Здесь он остановился на несколько секунд перед большим зеркалом. Здоровый крепкий мужчина, немного начал грузнеть, но в этом есть даже какая-то своя импозантность. Не начал ли толстеть, и под глазами вроде стали появляться мешки. Проклятый сон! На весь день из колеи выбил. А впереди работа, и надо переключаться с личного. Сейчас бы… Юлька далеко, в Чите… женой так больше не обзавелся. Захотелось домашнего уюта, женского тепла? Но кого-то вести в свой дом было неприятно. Привык, наверное. А женщину почему-то стало хотеться все чаще, даже чаще, чем в молодости. Или это только так кажется? Проклятый сон!

Жорка у подъезда, как всегда, тер чистой тряпкой стекла машины. Из толстого баллончика он разбрызгивал на стекло какую-то ароматную пену и вытирал ее размашистыми движениями. И сам весь опрятный, подтянутый, стройный для своих сорока с… чем-то, и машина у него всегда сияет чистотой, и внутри идеальный порядок. Жорка работал у Давыдова уже лет двадцать и умел понимать состояние своего хозяина лучше других. Женщины так не понимали Давыдова, как его водитель.