Чингиз Абдуллаев - Искусство выживания

Некоторые наши актеры устраивались вести разные банкеты и приемы, другие переодевались клоунами и веселили детей богатых родителей на таких приемах, а многие подрабатывали в овощных киосках или торговали фруктами на базарах. Уже позже я узнал, как выживали актеры в России. Им тоже приходилось нелегко. Мой любимый актер Ивашов, который так блистательно сыграл в «Балладе о солдате», пошел работать на стройку и, надорвавшись, умер. А другой актер, уже тогда бывший легендой, – Спартак Мишулин гримировался и шел торговать в овощной палатке, чтобы выжить и прокормить семью. Наверное, следует уважать людей, которые делали такой нелегкий выбор в эти скотские времена.

Мне тоже предлагали поработать на базаре, но мне было стыдно. Не за себя. Я готов был взяться за любую работу, лишь бы прокормить свою семью, не видеть наглой ухмылки водителя моего тестя и вообще не принимать от них денег. Но я был сыном знаменитого Бахрама Салимова и не мог просто так появиться на базаре, чтобы не позорить память своего отца. Так прошел целый год. Я уже не знал, что делать. Профессия актера никого не могла прокормить. Как и другие творческие профессии. Писатели, композиторы, художники оказались в таком же положении. Музыкантам было легче – они создавали коллективы и выступали на свадьбах и других торжествах. Многие композиторы и дирижеры уехали на заработки в соседнюю Турцию, поднимать там уровень культурного музыкального образования.

Потом начали постепенно выходить из кризиса художники. Сначала просто халтурили, затем стали потихоньку продавать свои картины, подстраиваясь под вкусы клиентов. Тогда и выяснилось, кто из них вообще может считаться художником. Многие дутые авторитеты так и остались пустыми величинами. Кому нужны художники, картинами которых никто не интересуется и которые никто не хочет покупать? Звания, премии, награды – все это лишь пустой звук. Если ты никому не интересен, если ты вообще не умеешь быть интересным, то извини подвинься. Капитализм очень строго оценивает реальную стоимость твоего таланта.

А вот писателям пришлось хуже всего. Оказалось, что их творчество просто ничего не стоит. Они еще пробовали трепыхаться, как-то удержаться на плаву, издавали книги за свой счет. Но уже тогда было понятно, что они все обречены. Ссылки на гениальность и непонимание дураков-читателей выглядели достаточно глупо и наивно. Гомера и Шекспира, Толстого и Достоевского, Бальзака и Диккенса понимали, а их гениальное творчество людям недоступно. Даже смешно.

И, конечно, больше всех пострадали актеры. Кино уже почти не снимали, в театрах не было новых постановок, а сами актеры получали символические гроши. Красивые актрисы еще могли рассчитывать на возможных спонсоров, а мужчины были просто обречены. Даже народные и заслуженные получали гроши, что же говорить про обычных артистов. В общем, положение было аховое. И тогда появился Расим, который предложил мне стать его компаньоном.

Если бы я раньше занимался бизнесом, то, возможно, сумел бы верно оценить возможные риски, но я был актером и сыном актера и режиссера, а никак не бизнесменом, поэтому и дал так легко себя уговорить, согласившись стать компаньоном Расима. Нужно было внести двадцать пять тысяч долларов и купить эту проклятую кожу, которую он сторговал для нас в Турции. Чтобы найти двадцать пять тысяч долларов, я заложил свою квартиру в банке за тридцать тысяч. Тогда за нее больше никто бы не дал. Да и эти деньги мне выдали только потому, что один из банкиров узнал меня и вспомнил, что я сын самого Бахрама Салимова. Я получил тридцать тысяч долларов и двадцать пять сразу отдал Расиму. Нужно сказать, что сам он как раз не обманул, действительно вложил свои двадцать пять тысяч долларов и добавил мои двадцать пять. Думаю, вы уже догадались, чем все это закончилось.

Судя по расчетам Расима, мы должны были купить кожу за пятьдесят тысяч долларов и продать ее за восемьдесят. Чистая прибыль намечалась в размере сорока процентов, остальные деньги уходили на оформление сделки и переправку кожи в Баку. В общем, мы купили плохую кожу, которая никуда не годилась, она оказалась некачественной и некондиционной. Покупатели оценили ее в двадцать тысяч, да и то с большой натяжкой. Двадцать вместо восьмидесяти. Вот такой «навар» у нас получался после всех выплат, но и этих денег нам никто не гарантировал. Я держался до последнего. Ничего не говорил Фариде, пытался найти деньги, чтобы внести их в банк и погасить кредит, и все напрасно. Какой дурак одолжит такую сумму, понимая, что я никогда ее не верну?