Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

– Что-нибудь сейчас происходит? – с рассеянным видом негромко спросил Тео между двумя глотками вина, присланного алькальдом.

– Пока ничего. Обычные повседневные дела.

За десертом он предложил поехать в дом на улице Анча или в какой-нибудь хороший отель на Золотой миле и провести там остаток вечера и ночь.

– Бутылка вина, тарелка иберийской ветчины, – предложил он. – Не торопясь.

Но Тереса покачала головой.

– Я устала, – сказала она, растягивая предпоследний слог. – Сегодня мне что-то неохота.

– Тебе уже почти месяц что-то неохота, – заметил Тео. Улыбаясь – красивый, спокойный, – он нежно коснулся ее пальцев. Тереса перевела взгляд на свою руку, неподвижно лежащую на столе, и некоторое время сидела так, глядя на нее, как на чужую. Этой рукой, подумала она, я выстрелила в лицо Коту Фьерросу.

– Как поживают твои девочки?

Он взглянул на нее с удивлением. Тереса никогда не спрашивала о его семье. Нечто вроде молчаливого уговора с самой собой, который она всегда соблюдала неукоснительно.

– Спасибо, хорошо, – не сразу ответил он.

– Как хорошо, – сказала она. – Как хорошо, что у них все хорошо. И у их мамы, полагаю, тоже. У всех трех.

Положив десертную ложечку на тарелку, Тео наклонился через стол, внимательно глядя на Тересу.

– Что с тобой? – спросил он. – Скажи мне, что с тобой сегодня.

Она посмотрела по сторонам: люди за столиками, машины на проспекте, освещенном закатным солнцем, которое уже заметно опустилось над морем.

– Со мной ничего, – ответила она, понизив голос. – Но я тебе соврала. Кое-что действительно происходит. Кое-что, о чем я тебе еще не говорила.

– Почему?

– Потому, что я не всегда и не все тебе говорю.

Его взгляд – глаза в глаза – стал беспокойным. Безупречная искренность. Выдержав секунд пять, он обернулся, чтобы посмотреть на улицу. И снова повернулся к Тересе – с легкой улыбкой. Красавчик. Он вновь коснулся ее руки, и на этот раз она не отодвинула свою.

– Что-то важное?

Вот так, подумала Тереса. Так оно и бывает, и каждый помогает собственной судьбе. Почти всегда последний шажок ты делаешь сам. К хорошему или к плохому, но сам.

– Да, – ответила она. – Судно в пути. Оно называется «Лус Анхелита».

Уже стемнело. В саду, как безумные, трещали сверчки.

Когда зажглись огни, Тереса приказала погасить их и теперь сидела на ступеньках крыльца, прижавшись спиной к одной из колонок и глядя на звезды поверх густых черных крон ив. В ногах у нее стояла нераспечатанная бутылка текилы, а за спиной, где на низенький столик рядом с шезлонгами поставили стереоустановку, звучала мексиканская музыка. Музыка Синалоа, которую еще днем ей предложил послушать Поте Гальвес: знаете, хозяйка, это самые последние песни «Лос Бронкос де Рейноса», мне их прислали оттуда, потом скажете, понравилось или нет.

Мало-помалу Крапчатый расширял свою коллекцию баллад. Ему нравились самые жесткие и надрывные; как, бывало, затоскуешь по дому, очень серьезно говорил он, это самое подходящее. Уж с чем родился, с тем вовек не расстанешься, и все тут. В его личном музыкальном автомате были собраны все северяне: от Чалино – эх, какие слова он поет, донья – до Экстерминадора, «Лос Инвасорес де Нуэво Леон», Аса де ла Сьерра, Эль Мореньо, «Лос Бронкос», «Лос Ураканес» и остальных известных групп из самого Синалоа и севернее. Те, кто превратил газетные заметки под красными заголовками в музыку и слова, в песни о контрабанде наркотиков, об убитых, о перестрелках, грузах кокаина, самолетах «Сессна» и грузовиках, о федералах, солдатах, контрабандистах и похоронах. Как в свое время баллады, посвященные Революции, так теперь наркобаллады составляли новую эпику, современную легенду той Мексики, что продолжала существовать и не собиралась меняться – среди иных причин, еще и потому, что от всего этого частично зависела национальная экономика. Запредельный, жесткий мир оружия, коррупции и наркотиков, где единственным законом, который не преступался, был закон спроса и предложения.

«Вьюки на сторону сбились». Прямо как у меня, думала Тереса. На обложке компакт-диска парни из «Лос Бронкос де Рейноса» пожимали друг другу руки, а у одного из-под распахнутой куртки виднелась рукоятка заткнутого за пояс огромного пистолета. Иногда Поте Гальвес слушал эти песни, и Тереса внимательно наблюдала за своим киллером, за его лицом. Они по-прежнему время от времени пропускали стаканчик вместе.