Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

– Проклятый русский, – сказала она. – Ты даже понятия не имеешь. Я – другая женщина, которую ты не знаешь. Та, что смотрит на меня, или та, на которую смотрю я; я уже не уверена ни в чем – даже в себе самой. Наверняка я знаю только то, что я трусиха, и у меня нет ничего, что полагается иметь. Представь себе: я так боюсь, так слаба и нерешительна, что вся моя энергия и воля – вся до последнего грамма – уходит только на то, чтобы это скрыть. Ты не можешь себе представить, скольких сил мне это стоит. Потому что я сама никогда не выбирала – слова к моей жизни мне всегда писали другие. Ты. Пати. Они. Ты только вообрази, какая я трусиха. Мне не по душе жизнь вообще и моя в частности. Мне не по душе даже этот маленький паразит, эта крошечная жизнь, которую я сейчас ношу в себе. Я больна тем, что уже давно отказалась понять, и я даже не честна, потому что молчу об этом – даже перед самой собой. Я уже двенадцать лет живу так. Все время притворяюсь и молчу.

После этого оба долго стояли молча, глядя, как постепенно темнеет море. В конце концов Языков снова покачал головой. Очень медленно.

– Ты уже решила что-нибудь насчет Тео? – мягко спросил он.

– Не беспокойся о нем.

– Операция…

– И за операцию не беспокойся. Все в порядке. Все, включая Тео.

Она выпила еще текилы. Потом встала и с бутылкой в руке побрела по саду, вдоль темного прямоугольника бассейна. Оставляя позади, все дальше и дальше, слова баллады о Ламберто Кинтеро. «Шли девушки по дороге, на них засмотрелся он, – доносилось до нее. – И тут же упал, не вздрогнув, меткою пулей сражен». Она шла среди деревьев; нижние ветки ив касались ее лица. За спиной у нее затихли последние строки:

Она дошла до калитки, выходившей на пляж, и тут услышала за собой шаги Поте Гальвеса по гравию дорожки.

– Оставь меня одну, – сказала она, не оборачиваясь.

Шаги остановились. Тереса пошла дальше и, ощутив под ногами мягкий песок, сняла туфли. Звезды у нее над головой усеивали свод яркими точками; он опускался к темной линии горизонта над морем, с шорохом набегавшим на пляж. Она дошла до самой кромки и двинулась вдоль нее, а вода заливала ей ноги. В море, на некотором расстоянии друг от друга, виднелись два неподвижных огонька – сейнеры рыбачили вблизи побережья. В дальних отблесках огней отеля «Гуадальмина» Тереса, сняв джинсы, трусики и футболку, очень медленно вошла в воду; по всему телу побежали мурашки. В руке у нее по-прежнему была бутылка, и Тереса отхлебнула еще раз, чтобы согреться: очень долгий глоток, дух текилы, ударивший в нос и перехвативший дыхание, вода по бедра, ступни, зарытые в донный песок, мягкое покачивание волн. Потом, не смея оглянуться на ту, другую женщину, что стояла, наблюдая за ней, на пляже рядом с кучкой одежды, Тереса зашвырнула бутылку в море и погрузилась в холодную воду, чувствуя, как она, черная, смыкается над ее головой.

Она проплыла несколько метров над самым дном и вынырнула, встряхивая волосами и отирая воду с лица.

А потом устремилась навстречу темному холоду, все дальше и дальше вперед, отталкиваясь сильными, четкими движениями рук и ног, опуская лицо до глаз в воду и снова поднимая его, чтобы вздохнуть, все дальше и дальше, удаляясь от берега, пока ее ноги не перестали находить дно и все постепенно не исчезло – все, кроме нее и моря. Этой неизмеримой массы, мрачной, как смерть, которой ей хотелось отдать себя. И отдохнуть.

Она вернулась – сама удивляясь, что возвращается.

Напрягая ум и тщась понять, почему не поплыла еще дальше, в самое сердце ночи. Ей показалась, что она угадала причину в тот миг, когда вновь коснулась ногами песка – с облегчением и одновременно недоумевая, что ощущает твердое дно; она вышла из воды, содрогаясь от холода, обжегшего мокрую кожу. Та, другая, ушла. Ее больше не было рядом с одеждой, брошенной на пляже. Наверняка, подумала Тереса, решила меня опередить и теперь поджидает меня там, куда я иду.

Зеленоватый свет экрана радара выхватывал из темноты, снизу вверх, лицо капитана Черки – точнее, плохо выбритый подбородок с уже пробившимися седыми волосками.

– Вон он, – сказал он, показывая темную точку на экране.

Вибрация двигателей сотрясала деревянные переборки тесной рубки. Тереса стояла, прислонившись к косяку: толстый свитер – надежная защита от ночного холода, – непромокаемая куртка. Руки в карманах, правая касается пистолета. Капитан, обернувшись, взглянул на нее.