Яков Волчек - Последний рейс на «Яке»

Бессонница его не тяготила.

Он радовался, что сейчас, когда часы отсчитывают медлительные секунды, он может без помех и неторопливо обдумать предстоящие перемени. И, если вдруг он улыбнется или насупится, никто не поспешит заметить это и спросить: «Грантик, милый, что с тобой?» Ох, уж эта чуткость всех домашних!

Он лежит на спине, подушку положил сверху на лицо. Он улыбается.

И почему-то ему кажется, что Эмма сейчас тоже не спит, думает о нем и тоже улыбается.

Ах, какой щедрой, удивительно интересной стала его жизнь с тех пор, как он познакомился с Эммой у падающего камня!

Кстати, а камень-то все еще не упал. Вчера они были там. Все еще держится…

Сегодня они снова пойдут туда. Он будет писать ее портрет. Это уже решено. И потом они сравнят — как он увидел ее в первый раз и как видит теперь. Это очень важно.

Пойдут они туда после полета. После того, как он вернется.

Собственно, он мог бы сегодня и не лететь. Вообще отлетался он на «Як-12», хватит. Теперь он уже — наконец-то! — пилот тяжелых транспортных самолетов. Правда, пока еще второй пилот, с таким званием он кончил школу высшей летной подготовки. Приказ о назначении на «Ил» уже подписан. Но вчера позвонили из штаба авиагруппы, попросили в последний раз слетать на «Яке». Кто-то из ребят заболел, надо помочь.

Ну что ж, в последний раз слетаем на «Яке». Поможем, раз надо.

Он опять улыбается. Ничего не скажешь, «Як-12» хорошая машина, и он многим ей обязан, пять лет на ней летает. А теперь будет летать на тяжелом лайнере. Это звучит лучше: тяжелый лайнер. «Вы кто такой, чем занимаетесь?» — «Я пилот тяжелого лайнера»…

Эмма сказала: «Сделаешь последний рейс на „Яке“ — пойдем к нашему камню и выпьем там на двоих маленькую бутылочку шампанского».

Надо же, в самом деле, отметить перемену в судьбе летчика.

Спокойной ночи, Эмма. Еще ведь ночь, хотя и светло. Спи!

В шесть часов утра Грант вышел из дома. С высот, обступивших город, поддувал прохладным ветерок. Утреннее солнце еще не успело набрать палящую знойную силу, оно пока только ласкало, а не обжигало. Щедро политый зеленый сквер на площади остро дышал освеженной листвой. Машин на улицах гиде было мало. Звонко цокая копытцами по мостовой, бежали в сторону колхозного рынка длинноухие навьюченные ишачки.

Грант юркнул в первую попавшуюся на пути телефонную будку. Он мог бы, конечно, позвонить и из дому, но не стоило возбуждать чрезмерный интерес у домашних.

Телефон долго гудел, пока на другом конце провода кто-то наконец снял трубку.

Ему казалось, что к телефону обязательно подойдет Эмма. Услышит звонок — и поймет. Ну кто еще, кроме него, может звонить по этому номеру в такую рань?

Мужской голос сонно проговорил:

— У аппарата.

Грант долго думал, стоит ли называть себя.

— Алло, вы собираетесь говорить или нет?

— Собираюсь, — сказал он, — мне хотелось бы Эмму…

— Слушайте, а вы представляете себе, который час? Кто это, между прочим?

— Простите, пожалуйста, я знаю, что очень рано, но у меня совершенно неотложное дело.

— А кто это?

— Вы меня не знаете… — Надо было как-то выкручиваться. — Из университета, Гурген Аветович…

Он слышал, что так зовут одного из преподавателей Эммы. Но, кажется, мужчина тоже знал это имя.

— Здравствуйте, Гурген Аветович! — Голос был теперь куда более приветливым. — Это Карен Александрович говорит… Что у вас случилось?

Грант от неожиданности совсем было повесил трубку на рычаг и только и последнюю секунду пересилил себя. Карен Александрович — это отец Эммы. Но кто же знал, что он знаком с профессором?

— Здравствуйте, Карен Александрович, — бодро сказал Грант, теперь уже почти басом. Он не знал, в каких отношениях профессор находится с отцом Эммы, но все же решил рискнуть. — Здравствуйте, дорогой мой. Если вас не затруднит, на одну минутку Эмму…

Было слышно, как мужчина позвал: «Эмма, подойди к телефону, тебя из университета Гурген Аветович вызывает, что-то очень важное…»

Свежий голос Эммы удивленно проговорил:

— Профессор, я слушаю…

— Эмма, это я. Твоего отца я, кажется, напугал. И вообще, наверно, я там у вас всех перебудил… Не сердись! Вдруг мне до смерти захотелось позвонить…

В трубке помедлили.

— Гурген Аветович, я очень рада, что вы позвонили. Конечно, постараюсь вам помочь… Вы застали меня врасплох…

— Я сегодня почти всю ночь не спал…

— Но что же я могу сделать, Гурген Аветович!

— Эмма, я иду сейчас в полет. Последний полет на «Яке». Но сегодня же, всего через несколько часов, тебе будет звонить пилот тяжелого лайнера. Ничего более значительного тебе сообщить не могу. Просто мне захотелось перед последним полетом услышать твой голос.