Владимир Колычев - Страсть по понятиям

— Ы-ы… — промычал я.

— Федя, ты? — спросил незнакомый голос.

— У-у…

— Ты что, ранен?

— Э-э…

— Опять нажрался?

— У-у-у! — запротестовал я.

— Нажрался… Ладно, мы с тобой потом об этом поговорим… Короче, отбой тревоге. Ну их на хрен, этих туристов! Давай возвращайся…

Я не знал, о каких туристах шла речь, но, возможно, человек на том конце невидимого провода говорил про нас.

— Ы-ыгорь, ты? — пьяным голосом, не разжимая челюсти, спросил я.

— Ну вот, узнал! — с сарказмом и осуждением протянул голос. — Слава богу!.. — И вдруг заорал: — Обратно давай! Быстро! Ты меня понял?

Я энергично промычал, давая понять, что задание принято и отключил телефон.

— Игорь звонил, — отбросив телефон в сторону, сказал я. — Отбой тревоге. Феде предписано возвращаться на базу. Проблемы у них там какие-то.

— Какие проблемы? — заинтригованно спросил Ваня.

— Не знаю… Мы для них проблема, но возникла проблема покруче.

— А что конкретно?

Неважно… Хотелось бы, конечно, знать, но дело в другой проблеме. Дело в кадровой проблеме…

В каждой серьезной производственной структуре имеется служба безопасности. Охрана, контрразведка, шпионаж. Но не каждая такая служба располагает специалистами, способными решать нестандартные проблемы.

Охранников может быть много, но не факт, что среди них найдутся люди, готовые убивать ради своего босса. К тому же убивать надо еще и уметь… А лесоперерабатывающий завод, при всех своих достоинствах, далеко не самое серьезное предприятие в масштабах страны. Но собственной зондеркомандой Игорь располагал. Видимо, Федя был парнем без комплексов, мог и кости переломать, и голову скрутить. Потому и бросили его против меня.

Но тут вдруг возникла непредвиденная проблема, и Федя срочно понадобился шефу, потому что только он мог ее решить. И что это значило? А то, что нет больше у Игоря людей, которых можно бросить в бой на поражение.

Телохранители есть, всякого рода вохровцы, но головорезы в дефиците. И очень хорошо, если с исчезновением зондеркоманды Струкова их вообще не осталось. Если так, то мы сделали великое дело…

— Давай. Ваня, сниматься с якоря будем, — сказал я, поднимаясь со своего места.

Не хотелось отправляться в обратный путь на ночь глядя, но делать нечего. За день дорога подсохла, а ночью снова на нее могут обрушиться дожди, окончательно превратив в непролазное месиво.

Я оказался прав. Дорога действительно просохла, и обратный путь действительно оказался короче. Но все-таки пару раз мы буксовали, вымазались как черти, вытаскивая автобус из грязи. Но в окрестностях Некрасова мы нашли ключевую воду, наполнили бак. запустили стиральную машинку… Мы не торопились. Проблемы Ремезова нас волновали меньше всего. Даже предполагать было глупо, что связаны они с Альбертом. Я должен был найти этого парня, а остальное меня не касалось…

Вряд ли я был похож на древнего старика. Ну горбился немного, ну борода у меня седая, но ведь не чувствуется немощи в движениях; тело отнюдь не дряблое и глаза молодые. Но Витя ничего не заподозрил и даже не дернулся, когда я подсел к нему на скамейку. Разморило его на солнышке. Сигарета у него в пальцах дымится, между ног стоит запотевшая бутылка с холодным квасом. Да еще и детей поблизости нет, не на кого отвлекаться. Дремотные у него глаза, еще немного, казалось, и заснет он.

— Тебе чего, дед? — спросил он, зевая во весь рот.

— Да бабка-то у меня, сынок, померла, — кряхтящим голосом сказал я. — Вот, помянуть надо.

Я достал из кармана пригоршню шоколадных конфет. Витя протянул руку, я отсыпал ему несколько штук. Он тут же слопал одну, вторую, начал разворачивать третью. Только тогда спохватился:

— Слышь, дед, откуда ты такой взялся?

— Что, конфеты вкусные?

— Конфеты?.. Нуда, вкусные… Только при чем здесь конфеты-то? Я тебя раньше здесь не видел.

— Заморские конфеты. И я сам заморский… Только не принц я. Сказку про Маленького Мука читал?

— Чего?

— У Маленького Мука конфеты были, одну съешь, и нос на метр вырастет. Другую съешь-уши как локаторы станут…

— Дед, у тебя с головой все в порядке?

Вроде бы и поднял меня на смех Витя, но уши пальцами ощупал, да и носа коснулся.

— Думаешь, я, сынок, из ума выжил? Ну, да, есть немного. Потому и конфеты у меня отравленные.

— Чего?

— Конфеты, говорю, отравленные, — своим собственным голосом сказал я.

Только тогда Витя понял, с кем имеет дело.