Татьяна Полякова - Деньги для киллера

— Да, — Гоша покачал головой. — Вляпались вы. Чё сунулись-то, зачем взяли?

— Как же не взять-то, Игоречек, — заблеяла Сонька. — Ведь золото, а мы женщины бедные…

— А от меня вы чего хотите? — задал Гоша вполне разумный вопрос.

— Хотим, чтобы ты нас спас, — ласково пояснила я, считая, что это должно его воодушевить. — У тебя… большие связи, так вот, не мог бы ты узнать, кому этот медальон интересен, и объяснить ему, что мы всей этой истории — сбоку припека.

Гоша хмурил лоб и сопел.

— Да, слышал я про этот медальон, — заявил он наконец весьма неохотно. — Есть в городе человек, Витька Рахматулин. Крутой, полгорода под ним ходит. Вот один из его ребят перед Первым мая пропал, зовут Илья Большаков, у него такой медальон имелся.

Слухи разные ходят, то ли убили его, то ли сам сбежал, и вроде при нем были большие деньги. Очень большие, не для вас и меня, для Рахматулина. Соображаете?

— Дела, — сказала Сонька. — А где же они? Ничего при нем… — Я пнула ее ногой со всей силы, на которую была способна, и она заткнулась, но ненадолго. — Гош, так ты сходи к этому типу и объясни, что к чему, как медальон к нам попал, и все такое…

Гоша криво усмехнулся:

— Ага, будет он меня слушать. — Представляю, чего ему стоило это признание, стало ясно: дела наши из рук вон плохи.

— Может, послушает? — не унималась Сонька.

— Как же, меня и близко к нему не подпустят. Во-первых, я из другой команды, мне придется своим объяснять, что к чему, а во-вторых, не тот я человек, чтобы Рахматулин меня слушал.

— Ладно, — сказала я, придав своему голосу возможную теплоту. — Нет, так нет, попробуем еще что-нибудь придумать.

— Может, вам уехать ненадолго, Маргарита? — предложил он. — Ну, пока я все не выясню и вообще..

— Куда ехать, Игорь? У меня работа. И на что жить?

— Кое-что у меня есть… Ты не думай. — Далее он стал путано объяснять, что именно я не должна думать. Сонька все это время пребывала в подозрительной задумчивости, я поначалу решила, что она готовит себя к бегству с последующей эмиграцией, но по нездоровому блеску в глазах поняла, что это не так. Сонька размышляла. Дело это для нее трудное и поглощало подругу целиком.

Мы выжидательно смотрели на нее, не решаясь прервать столь важный процесс. Тут она подняла брови и спросила:

— А этому Витьке Рахматулину сколько лет?

Гоша задумался.

— Да, наверное, ваш ровесник.

— Он, случаем, раньше не жил на Садовой? Гимнастикой не занимался?

— Он и сейчас на Садовой живет, коттедж отгрохал в три этажа. А гимнастикой…

Точно, ведь кто-то говорил мне, что он чуть ли не чемпионом был, ей-Богу!

Сонька плотоядно ухмыльнулась.

— А выглядит он как? Невысокий, смуглый, темные волосы и светлые глаза, на подбородке шрам, хотя, теперь он, может, и не заметен.

Лицо Гоши по мере описания становилось все более озадаченным.

— Точно, — кивнул он, с любопытством глядя на мою подружку. — Я его два раза видел, близко. Про шрам не скажу, не заметил, а все остальное точняк.

Я хмурилась и смотрела на Соньку: ее связи с уголовным миром были для меня новостью.

— Где его можно найти? — между тем спросила она. — Домой как-то неудобно, вдруг женат.

— Он постоянно бывает в ночном клубе «Айсберг». В нижнем баре у него что-то вроде штаб-квартиры.

— Ясно, — сказала Сонька, поднимаясь, — считай, дело в шляпе.

— Может, объяснишь? — поинтересовалась я, когда мы уже были в моей квартире.

Сонька обворожительно улыбнулась и заявила:

— Он мой одноклассник. В девятом и десятом классе был в меня влюблен. До безумия.

Это естественно — влюбиться в Соньку мог только сумасшедший или предрасположенный к помешательству.

— Шрам на подбородке — на память обо мне, на коньках катались. — Далее я выслушала первый рассказ о Витьке Рахматулине, за ним последовал второй, третий, потом рассказы хлынули бесконечным потоком.

— Стоп, — сказала я, — нам нужно его найти, и желательно сегодня.

Сонька кивнула:

— Поедем в «Айсберг». — Тут она на мгновение задумалась, а затем развернула кипучую деятельность. — Подумай, что наденем. Надо ж выглядеть. не могу я предстать перед ним ободранной кошкой.

Все мои вещи были извлечены из шкафа и разбросаны на диване.

— Ну? — спросила Сонька, примеряя фиолетовое платье.

— Нормально.

— На тебе лучше, ты его и наденешь. А я малиновый костюм.

— Но там пятно.

— А чего до сих пор в чистку не снесла?

Живешь — свинья свиньей.

— Свинья та, кто пятно поставила.