Татьяна Полякова - Строптивая мишень

— Я не хотел тебя обидеть, — заявил он, понаблюдав за мной.

— Конечно. Это меня иногда заносит. Не обращай внимания. Бегай в стае и постарайся вытащить меня из дерьма.

— А чего ты злишься? — усмехнулся Алексей.

— Злюсь я потому, что я дура и, несмотря на возраст, хочу выйти замуж за любимого человека.

— За меня, что ли? — развеселился он.

— До такой степени я еще не спятила, так что успокойся: на твою свободу никто не посягает.

Надо же, как он меня разозлил! А я-то всегда считала, что не опущусь до глупой бабьей сентиментальности. Переоценила ты себя, Красная Шапочка, а волчку и горя мало: сидит, ухмыляется. Неужели я в него влюбилась? Ничего, влюбилась, разлюби — лась, переживем. Не о том сейчас думать надо.

Я решительно поднялась и стала мыть посуду. Алексей курил и вроде бы в окно смотрел, но на меня косился. И хмурился. Ссориться с ним не следовало, и я спросила, желая сменить тему:

— Где ты научился готовить? Он пожал плечами.

— Нигде. Дома. Мать всегда на работе, а я мальчик не хилый рос, вот и приспособился.

— Мать давно умерла?

— Давно.

— Надо полагать, она была единственной женщиной, заслуживающей уважения? — не удержалась я.

— Точно. Мать была очень гордой и не была шлюхой.

— Здорово, — порадовалась я. — Еще она воспитала прекрасного сына. Жаль, что я не обладаю ни одним из ее замечательных качеств. — Я взяла тарелку и запустила ее в стенку. Тарелка разбилась, а Лешка при свистнул.

— И что? — поинтересовался ехидно.

— Ничего.

— Тогда брось еще тарелку. Лучше сразу две. Что у тебя мозгов маловато — это я сразу заметил, но то, что ты просто дура, — для меня все-таки новость. Чайник бросай аккуратней, не ровен час, ошпаришься.

Чайник я поставила на плиту и ушла в комнату, которую именовала своей. Меня слегка трясло от желания раз и навсегда поставить его на место. Если он думает, что может обращаться со мной как с какой-нибудь своей шлюхой, то глубоко заблуждается.

На самом деле вина его была в другом: я по уши влюбилась, а он был поумнее и влюбляться не спешил. Сознавать это было мучительно. Некстати взыгравшая гордость толкнула меня на глупейшую демонстрацию: я собрала вещи, упаковала их в сумку и вышла на веранду. Алексей ухмыльнулся — теперь физиономия его выглядела откровенно подлой.

— Далеко собралась? — поинтересовался.

— Не твое дело.

— А можно узнать, почему?

— Затрудняюсь ответить. Может, ты чего-то не сказал, а может, сказал лишнее.

— Ясно. Катись. Я тебя недооценил: ты не просто дура, ты дура редкостная.

— Спасибо. И за помощь тоже.

— Рад был помочь, — хмыкнул он.

Я подумала, что бы еще сказать, выходило — нечего. Следовало убираться отсюда — сколько можно стоять в кухне с сумкой в руках, переминаясь с ноги на ногу. Я повернулась и пошла из дома. Когда по ступенькам спускалась, уже поняла: зря, догонять, звать и уговаривать он не станет. А без него мне не справиться. Я оглянулась: Алексей вышел на веранду, наблюдал за моим исходом и ухмылялся. Я открыла калитку, сделала шаг и опять оглянулась — веранду он покинул и теперь в кухне насвистывал мотивчик. Сволочь уголовная, в сердцах подумала я весьма своеобразно о любимом человеке. Моему женскому самолюбию был нанесен сокрушительный удар. Плевать мне на женское самолюбие. Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь. И в гробу я видала этого придурка с перебитым носом. Но пока, ничего не поделаешь, он мне нужен.

Я аккуратно закрыла калитку и вернулась в дом. Бросила на пол сумку и сказала:

— Извини, пожалуйста, помоги мне.

— Какая тебя муха укусила? — помолчав, спросил он. Я села на стул и стала рассматривать линолеум под ногами.

— Сама не знаю, — сказала, вздохнув. — Злюсь. Я люблю тебя. А все совсем не так, как мне бы хотелось. Не обращай внимания, ладно?

— Ладно, — кивнул он.

Ну вот, еще один удар по моему самолюбию… Если так пойдет дальше, что от него вообще останется?

— Нам надо съездить на кирпичный завод, — через минуту сказал Алексей.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть?

Охрана отсутствовала. На воротах красовался здоровенный замок, а калитку рядом запереть никто не потрудился. Мы вошли на территорию — ни души. Кирпичный завод походил на декорацию фантастического фильма: земля после катастрофы. Я поежилась: большие пространства всегда вызывают во мне тревогу. И нахмурилась: с моей точки зрения, делать здесь нам было нечего.

Дверь оказалась заперта, жалюзи на окнах опущены. Мы подошли к гаражу: ворота закрыты, машин нет. На складе картина примерно та же. Взгромоздившись на пле чи Алексея, я заглянула в окошко над воротами — контейнеры исчезли. Алексей огляделся и сказал хмуро: