Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Манаф трясущимися руками взял жестяную коробку, как будто это по меньшей мере была гремучая змея, и снова посмотрел на Шукаева.

— Быстро! Ну!

Глухонемой полусогнулся в поклоне, перестав сомневаться. Движения его стали точными и вкрадчивыми, теперь он словно не замечал присутствия в мастерской посторонних.

Сел на вертящийся стул, с ловкостью, которой трудно было ожидать от его толстых, как сардельки, пальцев, вынул кольцо, вставил в тисочки и выдвинул из стола ящик с инструментами.

Надев на голову обруч из легкого металла, оканчивающийся впереди линзой, как у врача-ларинголога, повертел винт, подгоняя стекло по своим глазам, и, вооружившись длинной, похожей на зазубренную иглу пластинкой и миниатюрными щипцами с фигурными вырезами на рабочей части, принялся ворожить над кольцом.

Из тисочков торчала коронка перстня — конусообразное утолщение, оканчивающееся овалом, в который и был вправлен александрит. Такие массивные, скульптурно-выпуклые перстни изготавливались, как стало известно Жуниду недавно, только дагестанскими народными умельцами.

Они оба подошли к Манафу став у него за спиной.

Бахор тоже не выдержала и стала с другой стороны. Лицо ее взялось красными пятнами, глаза лихорадочно блестели.

Жунид и Вадим переглянулись. И они были не на шутку взволнованы странной сценой.

Манаф зажал щипцами шишак перстня, покрытый мельхиоровой зернью, а пластинкой поддел овальный ободок, толщиной не более полумиллиметра, как видно, удерживающий камень.

Ободок щелкнул и соскочил на сукно.

Глухонемой вынул пальцами александрит, небрежно швырнул его на стол и, как фокусник, крутнув ручку тисков и подхватив перстень, перевернул его и потряс.

В отверстие, где до того находился камень, выпало на стол что-то сверкающее, рассыпав по зеленому сукну желтовато-голубые блестки преломленного света.

Манаф глубоко вздохнул и уронил руки на колени.

Жунид взял выпавший из перстня камень и поднес его к свету. Камень заиграл, заискрился голубыми, оранжевыми, зеленовато-розовыми бликами.

— Что это? — срывающимся голосом спросил Вадим Акимович.

Манаф сидел не двигаясь, как человек, внезапно лишившийся сил. Бахор, как завороженная, судорожно вцепилась побелевшими пальцами в бортик стола, смотрела на блистающую точку в руках Жунида.

— Это «катрантун таниятун». В переводе с арабского — «вторая капля». Один из бриллиантов персидского шаха. Собственность Ротшильдов, а затем — Самуила Чернобыльского. Двадцать шесть с половиной каратов! Целое состояние! — любуясь алмазом, торжественно сказал Шукаев. — На эту стекляшку можно построить целую танковую колонну или эскадрилью самолетов! Не зря мы, Вадим, работали почти два месяца! Меня теперь меньше будет мучить совесть, что люди воюют, а мы тут…

— Меня тоже, — сказал Дараев, принимая бриллиант из рук Жунида. — Красив, ничего не скажешь. Губа не дура была у восточных правителей.

— Да-а-а…

— Я пойду за Анваром? — возвращая камень, спросил Дараев. Пусть увозит их в КПЗ, — он кивнул на Бахор и Манафа. — Мы с тобой еще поковыряемся здесь. Без ужина выдержим?

— Выдержим. Пусть Шахтанов за нами вернется, как только оформит арест. И пусть возьмет с собой любого ювелира, нотариуса, понятых и усиленную охрану…

Ни поужинать, ни поспать им в ту ночь не пришлось.

Старший лейтенант Анвар Шахтанов вернулся из управления, куда сдал Манафа и Бахор, с целой командой. С ним приехал заспанный нотариус, худой старичок в пенсне с золотушным больным лицом, эксперт дербентской ювелирной конторы, заместитель начальника управления НКВД, понятые — два пожилых мужчины, тоже, видно, недавно поднятые с постели и не очень понимавшие, чего от них хотят, и охрана — шесть человек, вооруженных карабинами.

После составления тут же, на месте, необходимых документов, удостоверявших, при каких обстоятельствах обнаружен бриллиант голубой воды под названием «вторая капля» или по-арабски — катрантун таниятун, камень был торжественно упрятан в привезенный из управления переносной сейф, сразу же опечатанный сургучом, и на двух машинах, в одной — сотрудники милиции и госбезопасности, в другой — охрана, препровожден в городское отделение Госбанка.

Конечно же, были и восклицания, и расспросы, и обычные в таких случаях полуфантастические предположения, немало утомившие обоих друзей. Лишь когда машины уехали, оставив Жунида и Вадима с понятыми и Анваром Шахтановым, они, наконец, облегченно вздохнули.