Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Кто позволил тебе явиться сюда, Зубер?

Зубер Нахов (это был он — блудный братец Зулеты, отсидевший свой срок за воровство и связь с шайкой, угнавшей когда-то карабаира) хотел было подскочить со своего места, но Омар Садык удержал его нетерпеливым движением руки.

— Сиди. Не будь лицемерен. Отвечай. И без лишних слов. Зубер открыл рот и снова закрыл, словно лишился голоса. Он видел этого зловещего старика всего в третий раз, впервые попал к нему в дом, и, несмотря на то, что считал себя человеком бывалым, каковым он и был в действительности с точки зрения любого из своих дружков по уголовному миру, но чувствовал себя сегодня словно жалкий нашкодивший мальчишка, в ожидании розог.

О, он так много слышал об Омаре Садыке!

Старик, сидевший перед ним, прожил долгую, удивительную жизнь, полную разительных перемен и контрастов. Никто не знал его истинной национальности. Омар Садык (кто поручится, что это его настоящее имя?) во времена оны учился в Константинополе, был, говорят, близок в молодости к турецкому двору, потом волею судеб попал в Европу, — тут тоже все было окутано тайной — учился в каком-то колледже в Эдинбурге, потом колесил по разным странам, был в Шанхае. В предреволюционные годы снова объявился в России — преподавал в крымском Аль-Ахраме [49] Аль-Ахрам — духовная мусульманская академия. , потом обосновался в Осетии. Совершил хадж в Мекку, поклонившись святой Каабе, где, по слухам, имел связи с племенем курейшитов, мастеров караванной торговли, разбогател, одновременно став шейхом [50] Шейх (араб.) — глава религиозной общины, учения, секты у мусульман. суннитского [51] Суннизм — ортодоксальное направление в исламе. толка. По возвращении несколько лет провел в Петербурге — к тому времени он знал уже несколько европейских и восточных языков, великолепно говорил по-русски.

Теперь для старого Садыка настали трудные времена, хотя, говорят, кое-что осталось у него от прежнего состояния, не дает оскудеть его дому и патент на частную ювелирную мастерскую, где работает у него несколько кубачинцев. Помимо легального сбыта продуктов их ремесла, Омар Садык (об этом Зуберу тоже было известно) занимался и скупкой дорогих украшений из золота и драгоценных камней, что уже и вовсе не поощрялось Советской властью.

Помимо всего прочего, старый, на вид немощный человек, сидевший перед Зубером Наховым, скрестив ноги на персидской подушке, обладал странным могуществом в кругу людей, почему-либо поставивших себя вне закона, к услугам которых при случае прибегал, не оставляя без внимания и их нужды.

Сведения эти Зубер почерпнул в свое время у Хапито Гумжачева, с которым пришлось ему посидеть в пересыльной тюрьме по делу карабаира. Чуть ли не под страхом смерти адиюхский конокрад Хапито рассказал Зуберу об Омаре Садыке. А несколько лет спустя воровская изменчивая фортуна снова столкнула Нахова с таинственным шейхом. Было это здесь же, в Дербенте, только не в доме Омара, а на одной из квартир, у человека, известного Зуберу под именем «барона». Там и получили они поручение от старика. Там же он назвал им и велел запомнить свой адрес, но запретил являться к нему без крайней на то необходимости. Правом быть гостем Омара Садыка пользовался далеко не каждый.

Некоторые из тех, кто знал шейха по его связям с преступным миром, поговаривали даже, что он сидел уже в тридцатые годы, но по настоятельным требованиям из-за рубежа, исходившим от мусульманской лиги в Азии, срок наказания ему был сокращен и по отбытии его он появился здесь, в Дагестане, где легко пустил корни, так как знал аварский язык. Дом, в котором Омар Садык жил теперь, по словам Хапито Гумжачева, принадлежал прежде отцу шейха, купцу первой гильдии, убитому в годы гражданской войны в отряде Шкуро. Вернувшись из мест заключения, Омар Садык, якобы, перекупил дом у его последнего хозяина и устроил в подвале мастерскую.

Одним словом, Омар Садык, при всей своей внешней добропорядочности, внушал страх Зуберу Нахову.

Пауза затянулась.

— Говори! — коротко приказал старик.

Неслышно ступая, вошла черноглазая средних лет женщина с наполовину закрытым лицом и поставила перед ними поднос с сушеным инжиром, кувшин и два кубка. Шейх, как видно, не всегда следовал установлениям Магомета.

— Я… я не нашел цыгана, — прошептал Зубер. — Его сначала взяли, потом он драпанул. А куда — не знаю. В Черкесске опасно — туда вызвали майора из Ставрополя. Я знаю его — с ним шутки плохи…