Станислав Родионов: Кембрийская глина

Инспектор ехал по широкому проспекту, не собираясь останавливаться. Рябинин не спрашивал. Он любил в машине расслабиться, ни о чём не думать, отдаваясь прелести движения. Струя летнего ветра полосовала правую щёку из бокового окна, и совсем было бы хорошо, не кури Петельников. Дым почему-то метался по машине сине-белёсыми лентами и никак не мог вырваться на проспект, к зелени и синему небу.

Двенадцатиэтажные дома кончились. Город оборвался сразу, как это бывает с новостройками. Машина вырвалась на шоссе. Рябинин понял, что путь предстоит не близкий. Он начал дремать…

Через час они въехали в низкорослый посёлок. Это был райцентр, население которого почти всё работало в городе, тратя на дорогу немало времени.

— Едем дальше? — спросил Рябинин.

— Приехали.

Петельников долго колесил по узким зелёным улочкам. Машину покачивало на буграх. Рябинин одной рукой вцепился в сиденье, а другой — в очки, которые тряски никак не выносили.

Наконец инспектор остановил «Волгу» на берегу небольшой речки у продуктового магазина. Рябинин помнил эту речку по карте — она впадала в озеро.

Они вышли. Петельников кивнул на продовольственный магазин:

— Сергей Георгиевич, сигарет надо купить. Зайдём.

Они поднялись в магазин, довольно-таки крупный для посёлка. Человек пять стояло в очереди, да монтёр копался в проводке. Пахло варёной картошкой и свежим деревом, может, поэтому большой приземистый зал выглядел как-то не по-магазинному.

Они подошли к продавцу, который отпускал сливочное масло.

— А подсолнечное есть? — вдруг громко спросил Петельников.

— Сколько хотите, — сразу сказал продавец и оторвался от жёлтого бруска.

Перед Рябининым за прилавком в белом халате стоял механик Юханов.

Видимо, кровь бросилась в лицо следователю и продавцу одновременно. Юханов немо смотрел из своих прорезей-щёлочек, не в силах оторвать нож от липкого куска. Широкое лицо всё багровело, пока не сделалось синюшно-малиновым. Затем краска вдруг схлынула, и кожа вмиг сделалась жёлтой и тусклой.

Рябинин ожидал увидеть его, но только не здесь и не в такой роли. Он сжимал повлажневшую ручку портфеля и думал в эти немые секунды, почему же он сразу не догадался и не разглядел эти узкие полоски — не разглядел их ненасытного блеска. У него вдруг вспыхнуло непреодолимое желание схватить двухкилограммовую гирю и бить в это широкое и жёлтое лицо до тех пор, пока из него не посыплются десятки и пятёрки.

Юханов не шевелился, вперившись взглядом в нежданных посетителей. Молчала очередь, ничего не понимая.

Подошёл монтёр, который оказался инспектором Леденцовым. Он проворно шмыгнул за прилавок и ловко вытащил нож из рук продавца-механика.

— Значит, подсолнечного масла сколько хотите? — переспросил Петельников.

— Может, завернёте пятьдесят тонн? — горько усмехнулся Рябинин.

— Да он их давно продал, — ответил за Юханова Петельников, — это товар ходкий. Неплохо устроился, а? В магазине один. Сам себе хозяин. Ночью у люка загрузится и по озеру к самому магазину утром доставит.

— Чёрт с ним, с маслом, — громко сказал Рябинин. — Дело наживное. А вот что будет с Топтуновым?

— Тут, надо думать, и денежки с вещичками, — сказал Леденцов, вытаскивая из-под прилавка два чемодана. — Хотел маслица допродать — да на самолёт. Вот ненасытный-то!

Петельников шагнул за прилавок. Они с Леденцовым начали осторожно снимать с Юханова белый хрустящий халат, словно хотели показать всем, что там, под халатом, внутри…

Одорология — наука о запахах.