— Вот поэтому и надо уходить, — вставил Юрков.
Рябинин знал его много лет. Юрков любил следствие, себя не щадил, пропадал в прокуратуре дни и ночи, провёл много трудных дел и получил не одну благодарность. А теперь допустил ошибку, простительную для человека и непростительную для следователя.
— Нужно сделать вывод, — мягко сказал Рябинин.
— Какой, Сергей?
У Юркова это вырвалось так искренне, что Рябинин уже его жалел.
— Толя… Мне кажется, ты перепутал, вернее, слил два понятия: «следователь сомневается» и «следователь подозревает». Мы должны всегда сомневаться, но мы не должны всегда подозревать. Как это ни парадоксально, но следователь может работать только тогда, когда он верит людям. Я изобличил механика, знаешь, почему?
Потому что поверил Топтунову, Кривощапову, сторожу, рабочим. Не поверь им — и не было бы дела. Запутался бы.
Юрков слушал, слушал, насупившись, но внимательно. Он сейчас кое-что переоценивал. В таких случаях требуется только участие да умное слово.
Без стука вошёл Петельников и молча протянул им руку.
— Ну, ладно, — сказал Юрков, поднимаясь.
— Так что мы ещё поработаем, — заключил Рябинин и, как только закрылась за ним дверь, спросил инспектора: — Что такой весёлый?
— Топтунов пришёл в себя.
Рябинин понял, что он тоже улыбается.
— А чего разодет? С танцев?
Петельников был в своём лучшем костюме.
— Да, ночку поплясал. Под хорошую музыку — неплохо, — улыбнулся он.
— Всё этот… шейк? Или казачок? Что теперь танцуют?
— Нет, Сергей Георгиевич, танцевал танцы попроще. Краковяк да барыню.
— Познакомился с кем?
— А как же! Для того танцы и придуманы.
— Может, новых знакомых мне представишь?
— С удовольствием. Собирайся, надо проехаться.
— Ну?!
— Можно бы, конечно, тебе и не ехать, но хочется сделать сюрприз. У меня на улице «Волга».
Если Петельников считал, что лучше проехаться, то надо проехаться. Только нечего было прельщать «Волгой» — за тайной Рябинин поехал бы и на лошади. На всякий случай он захватил портфель с протоколами, потому что встречи следователя отличаются от нормальных встреч тем, что иногда их приходится оформлять документально.
Машина сорвалась с места. За рулём сидел Петельников. Рябинин знал, что сейчас начнётся виртуозная езда с обгонами, с превышениями скорости и визгом тормозов на поворотах. Как её называл инспектор — спортивная. Однажды лично начальник райотдела внутренних дел отобрал у него права.
— Будешь лихачить, пересяду на трамвай, — предупредил Рябинин.
— Для лихости у меня сегодня маловато сил, — признался инспектор.
Он был чисто выбрит, но лёгкая синева под глазами и какая-то едва заметная серость на щеках делали лицо несвежим. И всё время щурился, словно его слепили встречные фары. Эти ночные «танцы» даром не проходят. Рябинин не раз замечал, что не спали они синхронно: если инспектор выходил на след, то у следователя начиналась бессонница.
Машина долго ползла по центру — тут и при желании акселератором не поработаешь. Миновав главные улицы, Петельников поехал быстрее. Рябинин думал, что они спешат на маслобазу, но машина пересекала город в другом направлении. Спрашивать он не хотел.
— Надеюсь, Сергей Георгиевич, едем на последнюю встречу, — сказал инспектор. — И точка. Конец.
— Мне ещё вести следствие, — заметил Рябинин.
— Это будет уже тихое следствие.
— Уголовному розыску следствие всегда кажется тихим, — буркнул Рябинин.
— А всё-таки мы ловко с тобой управились, а?
— Нет, Вадим, не ловко.
— Почему? — Инспектор даже отпустил глазами улицу. — Преступник-то у меня на крючке.
— А Топтунов у нас где?
— Ну, Сергей Георгиевич… Розыск и следствие похожи на бой. А в боях бывают и раненые, и даже убитые.
— Бывают, — согласился Рябинин. — Но моя вина ещё и в том, что я увлёкся одной версией — Кривощаповым.
Машина уже бежала по тихим улицам. Старые дома сменились высоченными двенадцатиэтажными башнями, пошли окраины. Центр города оставался неповторимо старомодным, историческим, и люди берегли его. Поэтому вся новая архитектура окружала город высокой зубчатокаменной грядой, которая официально именовалась сухим словом «жилмассив». В новых районах было полно света, простора и тишины. Дома стояли друг от друга далеко, они утопали бы в зелени, не будь такими высокими. По панелям шли редкие прохожие, и не было заторного потока машин, который так раздражал в центре.
Читать дальше