Марио Пьюзо - Дураки умирают

Это меня обидело. Потому что не соответствовало действительности. С детьми я возиться обожал. Но, может, со стороны все казалось иначе. У меня заныло под ложечкой. Если у Арти сложилось такое впечатление, тогда что думали про меня совершенно чужие люди? Меня охватило отчаяние.

— Это неправда.

Арти улыбнулся.

— Разумеется, нет. Но другие видели тебя именно таким. Валери говорит, что сейчас жить с тобой гораздо легче.

Вновь я почувствовал обиду. За все годы нашей совместной жизни моя жена ни на что не жаловалась, и я ничего не знал. Она никогда не упрекала меня. Но в этот момент я понял, что действительно ничем не радовал ее, если не считать первые годы после свадьбы.

— Что ж, зато теперь она счастлива.

Арти кивнул, а я подумал, до чего же все это глупо: мне пришлось изменить жене, чтобы осчастливить ее. Я вдруг осознал, что люблю Валери еще больше, чем раньше. Рассмеялся. Ситуация, когда всех все устраивало, причем не такая уж необычная, описанная во всех пособиях по семейной жизни. Дело в том, что, заняв классическую позицию неверного мужа, я, естественно, принялся читать соответствующую литературу.

— Валери не ворчит из-за того, что я много времени провожу в Калифорнии?

Арти пожал плечами.

— Я думаю, ей это нравится. Знаешь, я, конечно, к тебе привык, но твое постоянное присутствие действует на нервы.

В какой уж раз за этот вечер его слова неприятно удивили меня, но я никогда не злился на брата.

— Это хорошо. Потому что завтра я опять улетаю в Лос-Анджелес. Работа над сценарием не закончена.

Арти улыбнулся. Он прекрасно понимал мои чувства.

— Главное, что ты возвращаешься. Нам без тебя не жить. — Он не отличался сентиментальностью, но тут уловил мою обиду. Он все еще считал себя старшим братом.

— Да пошел ты! — отмахнулся я, но ко мне уже вернулось хорошее настроение.

В это верилось с трудом, но всего двадцать четыре часа спустя, за три тысячи миль от Нью-Йорка, я лежал в постели с Джанель и слушал историю ее жизни.

Она и Доран Радд дружили с давних пор, вместе выросли в городе Джонсон-Сити, штат Теннесси. Стали любовниками, перебрались в Калифорнию, где Джанель выбрала карьеру актрисы, а Доран Радд — агента.

Когда Джанель приехала в Калифорнию с Дораном Раддом, нерешенной у нее оставалась одна проблема. Ее сын. Трехлетний мальчик, слишком маленький для того, чтобы брать его с собой. И она оставила сына у бывшего мужа. В Калифорнии поселилась у Дорана. Он пообещал, что поможет ей, и действительно добыл несколько маленьких ролей или думал, что добыл. В общем-то, контакты завязывал он, а очарование и остроумие Джанель довершали дело. Все это время она сохраняла ему верность, тогда как он, несомненно, погуливал на стороне. Однажды попытался уговорить ее лечь в постель с ним и еще одним мужчиной. Она отказалась. Не из моральных принципов. Ей претило, что один мужчина использует ее для удовлетворения своего сладострастия, а уж мысль о том, что двое будут пировать над ее телом, вызывала отвращение. В то время, говорила Джанель, она была слишком неопытной, чтобы понять, что ей предоставляется уникальный шанс: понаблюдать, как трахаются двое мужчин. Если б она это сообразила, то, возможно, приняла бы другое решение, только для того, чтобы увидеть, как Дорана дерут в жопу, чего он, конечно же, заслуживал.

Она всегда верила, что на все перипетии ее жизни наибольшее влияние оказал калифорнийский климат. Люди здесь странные, не раз и не два говорила она Мерлину, рассказывая свою историю. И он видел, что ей нравилась их странность, несмотря на беды, которые они на нее навлекли.

Доран попытался пробиться в продюсеры, пытался сделать свой первый фильм. Купил ужасный сценарий у неизвестного автора только потому, что тот согласился не брать аванса и удовлетвориться долей прибыли. Убедил когда-то известного, но вышедшего в тираж режиссера взяться за постановку, а увядшего киногероя сыграть главную роль.

Разумеется, ни одна студия не соглашалась финансировать этот проект. Он мог показаться золотым дном только наивному. Доран начал искать деньги на стороне. И однажды привел домой потенциального инвестора, высокого, застенчивого, симпатичного мужчину лет тридцати пяти. С мягким, вкрадчивым голосом, интеллигентного, не употребляющего крепких выражений. Но при этом топ-менеджера солидной финансовой фирмы, заинтересованной в выгодном помещении капитала. Звали его Теодор Ливерман, и он влюбился в Джанель с первого взгляда.