Марио Пьюзо - Дураки умирают

Мелодраматичность слога Озано мне не нравилась, но я чувствовал, что покидаю когорту героев. И плевать я хотел на то, что дело было, скорее всего, в типичной писательской сентиментальности.

«Маломар филмз», дочерняя компания «Мозес Вартберг три-калчур студиоз», обладала полной независимостью и даже располагала собственной, пусть и небольшой, съемочной площадкой. Так что Бернарда Маломара никто и ни в чем не ограничивал при подготовке фильма по роману Джона Мерлина.

Маломар хотел только одного — снимать хорошие фильмы, но давалось ему это нелегко, потому что за спиной все-таки чувствовалась громада «Вартберг три-калчур студиоз». Он ненавидел Вартберга. Они постоянно враждовали, но Вартберг был интересным, достойным противником. Опять же, Маломар признавал, что в вопросах финансов и менеджмента Вартберг — гений. И прекрасно понимал, что без таких, как Вартберг, ни режиссерам, ни актерам не выжить.

Но Маломару, удобно устроившемуся в своем роскошном кабинете, примыкающем к съемочной площадке, приходилось иметь дело не только с Вартбергом. Были и другие кровососы. Как в шутку указывал Маломар, Вартберг — рак прямой кишки, тогда как Джек Холинэн — геморрой, от которого приходилось страдать каждый день, а потому раздражал он куда больше.

Джек Холинэн, вице-президент компании, ведал общественными связями и с увлечением играл роль гения пиара. Если он предлагал тебе сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, а ты отказывался, он тут же с подкупающим энтузиазмом признавал твое право на отказ, радостно восклицая: «Как ты скажешь, так и будет! Я никогда, никогда не буду убеждать тебя делать то, чего тебе не хочется. Я только попросил». И это после того, как он битый час объяснял тебе, что гарантировать упоминание твоего нового фильма в «Таймс» можно только в одном случае: если ты спрыгнешь с Эмпайр стейт билдинг.

Но с боссами вроде вице-президента по связям с общественностью «Вартберг три-калчур интернейшнл студиоз» или со своим личным клиентом Уго Келлино Холинэн был куда как более откровенным, более человечным. Вот и теперь он не собирался ничего скрывать от Бернарда Маломара, у которого просто не было времени на пустопорожнюю болтовню.

— У нас проблемы. Я думаю, этот гребаный фильм станет самой большой бомбой после Нагасаки.

Маломар, самый молодой руководитель студии после Талберга, любил изображать туповатого гения.

— Я не знаю этого фильма, но я думаю, что ты порешь чушь. Я думаю, тебя тревожит Келлино. Я думаю, ты хочешь, чтобы мы потратили целое состояние на рекламу, потому что этот господин решил податься в режиссеры, а тебе хочется подстелить ему соломку.

Холинэн был личным пиарщиком Келлино, получая за это пятьдесят штук в год. Келлино, действительно прекрасного актера, отличало невероятно высокое самомнение. Но этой болезнью страдал не только он, а практически все ведущие актеры и актрисы, режиссеры и даже их помощники, которые мнили себя сценаристами. Завышенное самомнение в стране кино встречалось так же часто, как туберкулез — в шахтерском городке. Болезнь эта носила характер эпидемии, но далеко не всегда приводила к фатальному исходу.

Более того, благодаря своему эго многие люди даже становились интереснее. К примеру, тот же Келлино. Демонстрируемая им на экране энергия привела к тому, что он вошел в список пятидесяти самых знаменитых мужчин мира. Холинэн частенько говорил с восхищением в голосе: «Келлино может оттрахать и змею». Видоизменяя затертое клише для своего клиента.

Годом раньше Келлино настоял на том, что свой следующий фильм он будет ставить сам. Он относился к тем немногим звездам, которые могли добиться желаемого. Но ему определили жесткий бюджет, а вознаграждение завязали на кассовые сборы. «Маломар филмз» выделила два миллиона долларов и ни цента больше. На тот случай, если Келлино сойдет с катушек и будет делать по сотне дублей каждой сцены со своей последней подружкой на нем или своим последним дружком под ним. Все это он, впрочем, и проделывал без видимого ущерба для фильма. Потом он начал менять сценарий. Появились длинные монологи, когда камера фокусировалась на его трагическом лице, а он рассказывал историю своего тяжелого детства. Объяснял, почему он трахает на экране и девочек, и мальчиков, подводя зрителей к мысли, что, будь у него нормальное детство, он бы вообще не пускал в ход свой детородный орган. И, наконец, он оставил за собой право на монтаж фильма, то есть, согласно контракту, студия не могла прикасаться к окончательной версии. Маломар особо не волновался. Участие Келлино в фильме гарантировало возвращение двух миллионов. В этом сомнений быть не могло. А все остальное значения не имело. Кроме того, разрешив Келлино снимать фильм, он получил его согласие на участие в другом фильме, экранизации бестселлера Джона Мерлина, а Маломар нутром чуял, что эта картина принесет студии миллионы.