Алла Полянская - Прогулки по чужим ночам

Она смотрит на меня, и ее лицо бледнеет до желтизны. Она как-то враз догнала свой возраст и стала похожа на усохшую старую ведьму. А я хочу спать, мне уже не интересно наблюдать за ее истерикой.

И тут Анна выхватила из сумочки небольшой пистолет. Да, дела не очень, что теперь скажет Слисаренко? Где его черти носят? Или он хочет, чтобы эта психопатка перестреляла нас всех? Зачем вообще затеяли этот цирк?

И я понимаю вдруг зачем. Они все знали, но доказать не могли. Никаких доказательств, только их уверенность, но для суда этого мало. Как полковник сказал — «без вас это дело не закончится»? Они всю дорогу хотели засадить меня в тюрьму, чтобы развязать этой психопатке руки и поймать ее на горячем. Как долго бы это тянулось, неизвестно, но все это время меня держали бы в вонючей камере, где полно микробов. А когда дело не выгорело, они просто подставили меня как приманку — в надежде, что я, по своему обыкновению, захочу эту кобру подразнить и она не сдержится. Мало мне будет радости, если она всадит в меня всю обойму.

— Мама, прекрати!

Это Андрей. Хорошо, что мы с тобой не переспали, красавчик, — это был бы инцест. Но чего ты дергаешься? Тебя мамаша не убьет, наверное.

— Сядь, Андрей! Если все так обернулось, то я решила: пусть состояние отойдет благотворительным организациям, но не этой грязной девке.

— Мама, перестань!

— Нет, и лучше молчи, ты меня знаешь! Если бы не твои сопли, Клаус был бы мертв до того, как изменил завещание!

— Фрау Вернер, я бы вам не советовал...

— А ты молчи, слизняк! Ты все равно уже никому ничего не расскажешь — вы четыре ненужных свидетеля...

— Мама, не надо! Прекрати истерику.

— Нет.

Я понимаю только одно: она спятила. Может, не навсегда, но именно сейчас она не в себе, а говорил же Леха: когда человек нервничает, он делает ошибки. Но эта тетя, сдается мне, всех переплюнула.

— Хочешь выстрелить? Так стреляй, чего тянешь? — Я все равно не сдержалась, язык мой — враг мой. Эта дрянь мне не нравится, и все.

— Лиза, не зли ее. — Андрей умоляюще смотрит на меня. — Она выстрелит.

— Как ты выстрелил в своего отца?

— Это не я, клянусь! Я не знал, что они задумали! Я ничего не знал, поверь мне, пока все не произошло — там, в гостинице! Он стал сопротивляться, и они случайно застрелили его. А потом у меня не было выбора.

— Что ты имеешь в виду?

— Мой сын имеет в виду, что он — ничтожество, такое же, как его настоящий отец! — Анна выплюнула это в Андрея. — Сентиментальный кретин, не захотевший помочь родной матери, предатель!

— Мама, перестань!

— Лучше бы я тебя не рожала!

Она переводит на меня дуло пистолета, звучит выстрел... Все, вот и конец. И не наступит лето, и не будет для меня кота на столе, и подсолнухи расцветут для кого-то другого... Но мне почему-то не больно.

— Я убил ее...

Она лежит на полу, в комнату входят какие-то люди, визжит женщина... Я что, до сих пор жива?

— Андрей выстрелил в нее. — Слисаренко берет меня за руку. — Все позади.

— Андрей?

— Да. Вы же отдали ему ручку-пистолет, удивляюсь вашей беспечности.

Черт, я совсем забыла, что эта ручка стреляет!

— Анна умерла?

— Нет, жива, ее вылечат, и она ответит за свои преступления.

— А Андрей?

— Ну, суд определит степень его вины, но без вас ничего бы не получилось.

— Полковник Слисаренко, вы негодяй.

— Что?!

— Да, вы негодяй. И я желаю вашей прекрасной жене долгих лет жизни. Вы отлично знаете, что у вас против Анны ничего не было. И вы сделали ставку на то, что я стану ее дразнить и выведу из равновесия. Вам же для полноты картины не хватало только моего трупа, не так ли? Именно для этого вы меня сюда и привезли, разве нет?

— Лиза, вы все неправильно поняли!

— Ну да, расскажите мне! Не надо выкручиваться, вы...

— Простите, что вмешиваюсь. — Штольц вклинивается между нами. — Госпожа Климковская, у нас с вами много дел. Не могли бы вы поспорить с полковником в другой раз?

— А дела перенести нельзя?

Мне как раз хочется поскандалить, и полковник вполне подходит для этого.

— Нет. Прошу, присаживайтесь и начнем.

Я презрительно отворачиваюсь от Слисаренко и сажусь в кресло. Ладно, потом с ним доссорюсь. А куда подевался Рыжий?

— А где?..

— Ваш спутник, красивый молодой человек? — Штольц поднимает голову от бумаг. — Он ушел сразу, как только вывели арестованных. Поговорил о чем-то с человеком, с которым вы ссорились, и ушел.

Что за дела? Куда подевался Рыжий, как он мог оставить меня в такое время? Хотя я догадываюсь, почему он ушел.