Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)

Гольст протянул Борису заключение посмертной судебно-психиатрической экспертизы А. К. Ветрова. Тот прочитал его, пожал плечами.

— Но я лично, своими глазами видел выписку из истории болезни. Отец лежал в свердловской больнице. Его признали шизофреником и освободили от армии. Чему же верить?— искренне удивился Ветров.

— Ваш отец тогда симулировал болезнь,—коротко объяснил следователь.

— Но для чего?— вырвалось у Бориса.

— Сейчас мы не будем вдаваться в подробности. Главное уяснили? Не было шизофрении.

— По-моему, все-таки была. Врачи не боги, простые смертные... Эраре гуманум эст. Простите, это по латыни...

— Я понял. Человеку свойственно ошибаться,— перевел следователь.

Ветров пустился в пространные рассуждения о том, какая сложная и запутанная область медицины — психиатрия. Установить диагноз больному психическим заболеванием иной раз не под силу даже опытнейшему врачу.

— А тем более, когда человека уже нет,— закончил обвиняемый.

«Вступать с ним в спор сейчас, пожалуй, не время»,— подумал Владимир Георгиевич.

— Значит, как вы утверждаете, у вас были подозрения, что Лариса- убита отцом?— спросил он.

— Да,— ответил Борис.

— Вы делились ими с кем-нибудь?

— С женой.

— А почему ничего не сказали следственным органам?

— Подозрение еще не доказательство. А у меня никаких доказательств не было.

— На чем основывались ваши подозрения?

— На том, как вел себя отец после исчезновения сестры. Однажды у него вырвалось нечаянно, что виноват якобы он. И потом эта навязчивая мысль о самоубийстве... Он был в ужасном состоянии... И в конце концов не выдержал...

— Но родные и знакомые говорят, что у него не было желания уйти из жизни,— возразил Гольст.— Наоборот...

— Интересно, кто мог сказать такую глупость?— усмехнулся Ветров.

— Ваша родная тетя, Аделина Карповна, еще близкий друг отца. Да и не только они...

Следователь дал Ветрову ознакомиться с протоколами, в которых указывалось, что Александр Карпович мечтал о благоустройстве дачи, строил планы на будущее.

— Эти люди не знали истинного положения дел. Но я-то — сын! Перед ними он мог играть, притворяться. С нами, то есть со мной и с мамой, отец не притворялся.

«Логично объясняет»,— отметил про себя Гольст.

— Вы догадывались, куда он мог зарыть труп сестры?

— Догадывался. Вернее, догадка возникла, когда я увидел в погребе, что под спальней родителей рыхлый песок.

— Сказали кому-нибудь об этом?

— Жене. Ольге.

— И не пытались проверить свою догадку?

— Не дай бог! Хоть у меня и были подозрения, но я гнал их от себя. Кстати, каким способом убита Лариса?

Следователь дал Ветрову заключение судебно-медицинской экспертизы. Врачи установили, что девочка была задушена.

Борис прочитал заключение, обхватил рукой лоб.

— Бедная Ларочка,— прошептал он.— Что она думала в тот момент?

— Ладно... Расскажите, пожалуйста, подробно о том вечере, когда исчезла ваша сестра,— попросил следователь.

Ветров долго и обстоятельно излагал то, что уже было рассказано им прежде и зафиксировано в документах дела. Только теперь он чуть-чуть подправил свои показания: по его словам, в то время, когда исчезла сестра, Борис не только читал книгу в своей комнате, но и вздремнул в кресле. Выходило, что отец мог незаметно для него спуститься в подвал и сделать свое страшное дело. Люк находился на веранде и не был виден из комнаты Бориса.

— Уверяю, я совершенно не причастен к гибели сестры,— закончил он.— И вообще подумайте, зачем мне было ее убивать? С какой целью?

— С той же, с какой и родителей,— сказал следователь.

— Да вы что!— не выдержал обвиняемый.— Я зверь, что ли?!

— Как это у Шекспира, помните? «Лей кровь и попирай закон»,— процитировал Владимир Георгиевич выписку из дневника Ветрова.

Это был пробный камень, и он, кажется, попал в цель. Борис посмотрел на Гольста с испугом.

— Но при чем здесь Шекспир?— еле выдавил он из себя.

— Вам же нравятся сильные личности, не так ли?— спокойно спросил следователь. — «Убийство — это объективный акт, и смерть не различает, кто прав, кто виноват»,— снова процитировал Владимир Георгиевич из тетради, найденной в сарае в Быстрине.

— Не знаю, о чем вы говорите,— раздраженно пожал плечами Ветров.

Но было видно, что он отлично знал. Догадался, что его дневник побывал в руках следователя. По залегшей складке на лбу Ветрова Гольст понял: Борис лихорадочно соображает, какая информация из его личных, интимных записей может быть использована против него. «Пусть, пусть соображает,— подумал следователь.— Теперь уж, кажется, он выбит из колеи».