Александр Гуйтер - Несколько дней из жизни Эльки

– Аккуратно, сделай огонь поменьше – ты испортишь ей волосы, – сказал маленький человечек.

– И что? Отрастут ведь.

– Ты совсем, что ли? Где это видано, чтобы волосы росли на шрамах?

Второй человек, одетый в чёрную униформу, понимающе кивнул, сделал огонь в горелке совсем маленьким и начал аккуратно и медленно водить тонкой струёй огня по разбитому лицу черноволосой девушки, лежавшей без сознания.

– За что её так?

Человечек хихикнул.

– Она укусила советника Ниро.

– За что?

Человечек снова хихикнул.

– За то самое.

– И дальше что?

– Дальше её отдали охранникам, которые, ну, ты сам понимаешь, что с ней сделали. Им дан был только один приказ – они могут делать с ней всё, что угодно, но девка должна выжить.

Человек с горелкой посмотрел на свою работу.

– А после этого она выживет? – с сомнением спросил он.

– Надеюсь. У них там на неё какие-то планы.

И тут она закричала.

Маленький человечек и человек с горелкой отшатнулись от стола.

– Проклятье! Не могли наркоз хороший дать. Хорошо, хоть привязать догадались.

В городе почти всегда шёл дождь.

По крайней мере, Эльке так казалось.

Она не знала, как обстоят дела в других городах, да и есть ли они, эти другие города – ни в одном из них ни Элька, ни кто из знакомых никогда не бывали, да и что там было делать, зато она знала, что находится за границей их города.

Мёртвые леса.

Мёртвые реки.

Мёртвая земля.

Даже серое небо, на котором никогда не появлялось солнце, казалось мёртвым.

И дождь.

Мелкий, моросящий, слегка кислый.

Иногда Элька даже осмеливалась пройти несколько сотен метров по дороге, но каждый раз ей становилось так тоскливо и жутко, что она быстро возвращалась обратно.

Интересно, куда ведёт эта дорога?

Зачем-то ведь она есть.

Мила пришла утром, когда Элька уже собиралась идти на фабрику. От старшей сестры пахло табаком, алкоголем и потом, а сама она, как обычно, была немного растрёпанной.

– Как ночь прошла?

Мила улыбнулась.

– Как обычно.

– Есть хочешь?

– Нет, устала. Спать, только спать.

Элька обняла сестру и вышла.

А она бы смогла вот так, как Мила?

Вряд ли.

А ведь когда-то хотела, года три назад, даже ходила разговаривать с владельцем, но тот, лишь посмотрев на её жилистую фигуру с узкими бёдрами и маленькой грудью, лишь посмеялся и послал Эльку куда подальше – ему, мол, такие замухрышки не нужны.

Чёрт, но ведь ей тогда было только четырнадцать!

Впрочем, с тех пор мало что изменилось.

А вот Мила была хороша.

Даже слишком.

Настолько, что, поставь их рядом, никто и не скажет, что это родные сёстры.

Элька вспомнила, как впервые пришла с разбитым лицом. Мила тогда долго кричала, ругалась, плакала, требовала пообещать, что такого больше не повторится и Элька честно обещала, сама плакала, а через несколько дней снова пришла избитая.

Сколько ей тогда было?

Одиннадцать?

Двенадцать?

Элька уже и не помнила, но через какое-то время стала приходить лишь со сбитыми в кровь кулаками, после чего Мила окончательно оставила все попытки на неё повлиять, хотя, после того, как у Эльки не получилось устроиться к ней, убедила сестру пойти на белковую фабрику.

На фабрике, кроме небольшой платы, выдавали сигареты и небольшой паёк, в котором было пара килограммов какой-нибудь крупы (Мила говорила, что это осталось от старого мира) и упаковка белкового порошка. Крупа чаще всего была с засохшими личинками, так что на порошке можно было сэкономить.

Те, кто не работал, получали только этот порошок в пунктах бесплатной выдачи, а чем питались в верхней части города, Элька не знала.

– Яна пропала.

– Когда?

– Вчера. Я с работы шла, заглянула к ней – всё открыто, а Янки нет. И ведь никто, никто ничего не видел, а ведь было ещё не поздно.

Элька взглянула на Нату – какая же она страшная. А Янка? Янка работала в лавке, где продавали всё подряд – мыло, сигареты, водку, а ещё совсем недавно стояла с ними на фасовке, но, как только забеременела, ушла туда, где легче, тем более что это не возбранялось.

– А на каком месяце она была?

– На восьмом.

Тоже не удивительно – уже года четыре девчонки пропадали на последних месяцах беременности.

Впрочем, не только они.

– Эль, а сегодня на улице какой-то мужик умер.

– Уберут. Докурила? Пошли работать.

Когда-то она эту Нату швыряла об стены, пинала, даже нос ей сломала не кто-нибудь, а она, Элька, а ведь Ната была на четыре года старше.