Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)

Стояла мертвая тишина.

— Есть,— вдруг раздался спокойный голос сотрудника милиции, когда щуп в очередной раз погрузился в песок.

— Лопату!—негромко скомандовал Владимир Георгиевич. Он старался быть спокойным, но все-таки не мог скрыть волнения.

Через несколько минут откопали красную детскую туфлю, две коробки с играми. Все напряженно замерли. Когда из песка показалась рука, одной из понятых стало плохо.

Это был полуразложившийся труп Ларисы Ветровой.

Обыск вели почти до самой ночи. Была тщательно осмотрена вся дача, а также сарай на участке. В большом деревянном ларе среди рухляди Гольст обнаружил металлический ящик. Вскрыли его. Там, в частности, оказалась толстая общая тетрадь с записями — что-то вроде дневника или памятной книжки. Владимир Георгиевич изъял эту тетрадь.

Тело девочки отправили в морг.

Гольст успел еще провести допрос Бобринской и двух соседей Ветровых, оказавшихся случайно в поселке. Затем поехали в город. В дороге, хотя все изрядно устали, разговор не прерывался ни на минуту. Вертелся он вокруг одного: кто же убил девочку? Есть ли связь между ее убийством и последующими трагическими событиями на даче Ветровых?

— Надо же,— сказал Ворожищев.— Слова Бориса о том, что сестра убита и закопана в погребе, подтвердились. Интересно, он знал это наверняка или интуиция?

— Ничего себе вопросик,— усмехнулся Гольст.— Ответ на него может стать разгадкой ко всему преступлению.

— Вы хотите сказать: он знал потому, что сам убил?— уточнил Сергей Михайлович.

— Это одна из версий,— ответил Владимир Георгиевич.— Вторая— Ларису убил отец и проговорился сыну. Третья —Борис что-то заподозрил, когда обнаружил в подвале участок с рыхлой почвой, стал копать и увидел труп сестры...

— Но почему в таком случае он не сообщил в милицию?—задал вопрос Ворожищев.

— Возможно, боялся, что подозрение падет на него,—ответил Гольст.— Вспомните, кто находился на даче, когда исчезла Лариса? Только Борис и отец. Выходит, что убийца — один из них.

— Девочку могли убить и не на даче,— подал голос капитан Самойлов.— А потом уже перенесли труп и закопали в погребе.

— И это, конечно, не исключено,— сказал Гольст.— Хотя... Подумайте, какой риск нести тело в дом, лезть в погреб, рыть яму и так далее... Вспомните, что с момента исчезновения Ларисы на даче все время был кто-нибудь из Ветровых. Шли поиски девочки, люди в поселке были встревожены. К каждому подозрительному человеку или событию — особое внимание...

— Да,— согласился инспектор уголовного розыска.— Но после гибели Ветровых и их похорон дом пустовал. Поселок тоже обезлюдел, почти все дачники съехали.

Аргументы Самойлова были вполне убедительны. Но тогда вставал вопрос: кто же мог совершить такое страшное злодеяние? Совершенно посторонний человек — вряд ли, убийца должен был хорошо знать план дачи, иметь ключи. Значит, кто-то из родственников, знакомых, соседей?

Время в дороге пролетело незаметно. Перед тем как расстаться, наметили конкретные мероприятия, которые следовало провести на следующий день. Обнаружение трупа девочки круто меняло ход расследования.

В эту ночь Владимир Георгиевич так и не смог уснуть. Все думал, сопоставлял, анализировал. Его очень заинтересовала тетрадь, обнаруженная в сарае на даче. В том, что она принадлежала Борису Ветрову, сомневаться не приходилось; стоило лишь сверить его почерк в документах, находящихся в деле, с записями в тетради.

В своем дневнике Ветров записывал мысли, казавшиеся ему значительными, изречения, чем-то поразившие его, отражал в нем некоторые события из своей жизни. Борис не удосуживался, как правило, помечать, кому принадлежат те или иные высказывания. Могло даже показаться, что они — плод размышлений самого Бориса. Но вчитываясь все глубже, Гольст понял: многие из мыслей не его. Некоторые Владимир Георгиевич уже где-то встречал, да и стиль афоризмов выдавал принадлежность их разным авторам.

Вот, например, какие перлы вычитал из дневника Владимир Георгиевич:

«Деньги — это то, что есть у других и что нужно добыть мне».

«Бескорыстно любите деньги».

«Нет такой высокой стены, через которую не мог бы перешагнуть осел, нагруженный золотом».

«Отсутствие денег у людей — порок. Человек без денег—просто не человек».

Гольст отметил, что деньги и все связанное с ними очень занимали воображение Ветрова. Это был его, если можно так выразиться, пунктик.

Заинтересовали следователя и такие записи: