Владимир Колычев - Не верю в доброту братвы

– Несчастливое, – кивнул Глеб.

Он понимал, что сотворил зло, и даже раскаивался в содеянном, но при этом испытывал, как говорят в таких случаях, чувство глубокого удовлетворения. Теперь ни один пидор не посмеет позариться на него, и только самоубийца рискнет бросить ему вызов. А то, что Екимов ставит его перед фактом, так это пушка, которая стреляет вхолостую. Информация у «кума», может, и есть, но подпись под ней никто не поставит. Да никто, в общем-то, и не видел момент удара, а догадки суд не принимает…

– Тебе это нужно?

– Нет.

– Тогда могу дать тебе шанс. Если сам во всем признаешься, зачтем тебе это как явку с повинной. Смальцев тебе угрожал?

– Нет.

– Как это нет, если да?

– Ну он же несерьезно…

– Как это, несерьезно?

– Не убивал я Смальцева, гражданин начальник. Не о чем говорить.

– Упертый ты, Касаткин.

– Какой есть.

– Я думал, ты нормальный человек…

– Я нормальный человек, начальник. Только вот жизнь вокруг ненормальная. Времена смутные, волков нынче развелось, а менты их не отстреливают. Нормальным людям приходится за вилы браться. Только вот беда, человек от чужой крови дуреет, становится ненормальным…

– Ну это все слова.

– Ты же сам ненормальный, начальник. Зачем ты меня под Смальцева бросил? Хотел, чтобы он меня раздавил? Ну какой же ты после этого нормальный?

– А кто говорит, что я нормальный? – едва сдерживая злость, спросил «кум». – Я сейчас тебя в «ШИЗО» на пятнадцать суток закрою, а сам домой пойду. Думаешь, мне сны плохие сниться будут? Нет. Это я к нормальным людям нормальный, а таких гнид, как ты, давил, давлю и давить буду!..

– Твое право, начальник.

– Ну раз такое дело, то ночевать будешь в «шизо».

– Твоя воля, начальник… Только я сначала признание напишу.

– Признание?! Ну это правильно, – обрадовался Екимов. – А то глупости какие-то говоришь…

Он достал из ящика стола тонкую стопку сероватой бумаги, дал Глебу авторучку.

– Начну с того, начальник, как ты под Смальцева меня бросил. Ты же мог меня в другой отряд отправить? Мог. Почему не отправил? А Смальцева я не убивал. Здесь мне признаваться не в чем…

«Кум» долго смотрел на Глеба из-под бровей, зло стиснув зубы, затем выдавил:

– Не хочешь в «ШИЗО»?

– Не хочу.

– Сладкой жизни хочешь?

– Да нет, хотя бы без кислостей.

– Думаешь, самый умный?

– Не думаю.

– Где ты у нас работаешь? Бревна подаешь?

– Есть такое.

– Все три года на бревнах будешь. И на условно-досрочное не надейся, поверь, я костьми лягу, но этого не будет… Ты женат?

Глеб кивнул, догадываясь, какая пакость зреет на очереди.

– И долгоиграющих свиданий у тебя не будет. Я об этом позабочусь.

– А десять лет строгого режима?

– А вот этого я тебе не обещаю. Честно скажу, доказательств нет. И если они не появятся, будешь досиживать свой срок здесь. Но без долгосрочных свиданий… Я же ненормальный, да?

Вопрос был риторическим, и Глеб отвечать на него не стал. Да и не хотел он говорить, чтобы не вспугнуть удачу.

Не собирался Екимов его топить. И в штрафной изолятор не стал отправлять. А к тяжелой работе он как-нибудь привыкнет. И не беда, если не будет долгосрочных свиданий. В конце концов Нина не та жена, с которой хочется встречаться. Он бы даже сказал ей спасибо, если бы она развелась с ним. Право у нее на это есть, и будет неплохо, если она им воспользуется…

В зоне все работает по распорядку, даже на двери в бытовой комнате висит табличка с временным регламентом. А вот на умывальнике такой таблички нет, туда и в сортир можно круглые сутки. Можно, но не всегда. Ночь на дворе, дневальные в умывальнике давно убрались, но туда сейчас лучше не заходить. Разборка там. Но Глебу хочется по нужде, а в сортир можно только через умывальник.

Он сам по себе, в «отрицалы» не рвется, бревна таскает исправно, но братва его уважает. Потому что боится. Он ведь и челюсть сломать может, и убить, если что. Никто не наедет на него, если он спокойно пройдет в сортир, он же никому не помешает…

Новичок к ним в отряд заехал, причем очень неудачно. Насколько понял Глеб, этот зэк был давним знакомым самого Густава. Только вот дружбы между ними никогда не было, враждовали они. Как там и что, Глеб не вникал, знал только, что «смотрящий» спустил на новичка своих «быков». Когда беднягу поведут в умывальник, он не знал, и на месте разбора оказался совершенно случайно.

Мужик стоял возле окна в одних трусах и майке. Жужа перед ним, еще трое. Густава нет, он как бы не при делах.