Андрей Воронин - Слепой. Приказано выжить

Сопротивление, таким образом, представлялось бессмысленным с любой точки зрения. Майор не видел, ради чего, собственно, должен пожертвовать собой и своей семьей, и понимал, что эта кровавая жертва будет напрасной: с ним или без него, Потапчуку все равно крышка.

Подумав всего минуту, он начал говорить. Безо всякого скополамина он рассказал все, что мог, назвав все факты, имена, адреса и пароли, которые знал. Заниматься откровенным сочинительством новые друзья ему не рекомендовали, но прозрачно намекнули, что отвечающая требованиям момента эмоциональная окраска делу никоим образом не повредит. В результате суть записанных на видео показаний майора Григорьева свелась к следующему: доказать, что генерал Потапчук является матерым оборотнем в погонах, майор, конечно, не может, но и назвать своего шефа честным, преданным делу служакой, каким тот старается выглядеть в глазах руководства, у него не поворачивается язык.

После этого его отпустили, предусмотрительно высадив около какого-то пруда, чтобы он мог почистить испачканную, запятнанную рвотой одежду. Отпустили его, разумеется, не просто так, а с заданием: продолжать собирать всю, какую только сумеет добыть, информацию о генерале Потапчуке и возглавляемом им отделе.

Такие дела быстро не делаются, но уже через три дня майору позвонили и назначили новое свидание. Потапчука с утра вызвали к начальнику управления; к обеду он так и не вернулся, и по отделу пополз слушок, что шефа временно отстранили от несения службы. Вырваться на оперативный простор, таким образом, не составило особого труда, и в назначенное время майор Григорьев прибыл к условленному месту встречи.

Здесь его усадили в знакомый микроавтобус, но бить на сей раз не стали, а, наоборот, похвалили, сообщив, что данные им показания позволили окончательно оформить обвинения в адрес Потапчука, придав им законченный, убедительный вид. Еще майору сообщили, что о своем шефе он может с чистой совестью забыть, как о привидевшемся под утро дурном сне, и начинать готовиться к повышению — загодя вертеть новые дырочки в погонах и наслаждаться приятными предвкушениями.

Только, добавил Колючий, перед этим придется выполнить одну непыльную, а главное, хорошо оплачиваемую работенку. И, чтобы было понятнее, с треском пробежался большим пальцем по срезу толстенькой, перекрещенной банковской бандеролью пачки стодолларовых купюр.

А Лысый, предвосхитив готовый сорваться с губ майора вопрос, небрежно уточнил: «Шлепнуть одного говнюка. Плевое дело: один раз нажал и из бедного майора превратился в богатого подполковника. Гляди, какое табло — с закрытыми глазами не промахнешься!»

И показал фотографию, при виде которой внутри у майора Григорьева что-то оборвалось и стремительно провалилось вниз до самых пяток. Человек на фотографии был ему хорошо знаком, и, зная кто это, майор не мог расценить разговоры о непыльной работенке и плевом дельце иначе как безответственную болтовню, направленную на то, чтобы ввести его в заблуждение.

Примерно так он и сказал, и услышал в ответ: «На войне как на войне». И еще: «Поздно пить боржоми, когда почки отвалились». Сказав так, Лысый включил ноутбук и продемонстрировал ему видео, на котором Григорьев без труда узнал своих домочадцев — жену Ларису и пятилетнего Витьку, Виктора Викторовича, которого иногда в шутку называл «победителем в квадрате». Жена и сын сидели на обшарпанном диване в какой-то пустой и порядком замусоренной квартире — похоже, что в выселенном, предназначенном на слом доме. Выглядели оба порядком напуганными, и было отчего: по обе стороны дивана неподвижно замерли два здоровенных мордоворота в пятнистом сером камуфляже и опущенных на лица черных трикотажных масках.

«А они у тебя сладенькие», — заметил Лысый. А Колючий, бросив майору на колени увесистую денежную пачку, сказал: «Это аванс. Остальное получишь, когда сделаешь дело. Надеюсь, тебе понятно, что, говоря «остальное», я имею в виду не только бабки». — «Бабки, бабу и щенка», — внес окончательную ясность Лысый и захлопнул крышку ноутбука.

«Сколько у меня времени на подготовку?» — спросил майор Григорьев, помертвевшей рукой убирая деньги во внутренний карман пиджака. «А нисколько, — ответил Колючий. — Подготовка тебе ни к чему, да и квалификация у тебя, прямо скажем, не та, чтобы самостоятельно планировать и готовить что-то в подобном роде. Все давно готово, твое дело — просто запомнить инструкции и четко их выполнить. Работаешь сегодня вечером, а там, как говорится, сделал дело — гуляй смело».