Валентин Курицын - Томские трущобы

— Катя! Катя! — бросился он к решетке, протягивая сквозь ее переплет свои исхудалые руки. — Как ты попала сюда? Как ты вспомнила обо мне?

Катя ласково улыбнулась и крепко пожала протянутые ей руки.

— Пришла проведать тебя, Ваня! — просто ответила она. В голосе ее звучало неподдельное сожаление.

— Ты вспоминала обо мне? Ты не забыла меня? — шептал он, не выпуская рук Кати. Слезы текли по исхудалому лицу, но он не замечал их.

— Почему ты не написал мне об аресте?

— Катя! Как я мог писать тебе! Я боялся и повредить тебе этим письмом и боялся, что ты… не захочешь читать его. Ведь я теперь конченый человек: либо петля, либо каторга.

— Я только из газет узнала о твоем деле. Раньше еще хотела приехать, да никак нельзя было.

— Спасибо тебе, спасибо, что не забыла, пришла!

Катя близко придвинулась к решетке и тихо подозрительно косясь в сторону присутствовавшего при свидании надзирателя, шепнула:

— Побег устроить нельзя!

Кочеров покачал головой.

— Трудно это сделать, Катя, очень трудно!

— Хотя трудно, но, все-таки возможно.

Кочеров махнул рукой.

— Не знаю. Не думал я об этом.

— Если тебе нужны деньги скажи. Я могу дать тебе… — предложила Катя.

Иван Семенович отрицательно покачал головой.

— Нет, зачем же. Деньги мне не нужны… Если понадобится, то жена может дать… Надолго ты в Томск приехала?

— К сожалению, я не располагаю временем. Завтра же утром я должна ехать обратно. Ведь я сюда тайным образом приехала.

— Как так? — удивился Кочеров.

— Воспользовавшись отсутствием моего старика, он отлучился по делам на прииски, я и покатила сюда. Долго мне жить здесь нельзя, надо вернуться домой до приезда старика.

Иван Семенович тяжело вздохнул и уныло опустил голову.

— Да, Катя, — прошептал он. — Не привелось нам с тобой по-старому зажить. Не судьба, значит! Я ведь только и надежды питал… Богатым думал стать, тебя счастливой сделать. Вместо того в тюрьму попал! Эх! — В голосе его послышалось крайнее отчаяние.

— Ну, не унывай, Ваня! Может быть, все устроится. Приговорят тебя в ссылку, с дороги можно убежать легко, а там уж от тебя зависеть будет. Не падай только духом! — ободряющим тоном говорила Катя, с грустью и сожалением смотря на бледной лицо заключенного.

При последних словах оно озарилось счастливой улыбкой безумно влюбленного человека. Глаза Ивана Семеновича блеснули надеждой.

— Зачем унывать. Будем надеяться на лучшее! Одна у меня к тебе просьба, Катя, пиши мне, если не поленишься. Чаще и больше пиши!

Катя выразила живейшую готовность поддержать переписку, насколько это будет возможным. Они условились адресами.

Свидание подходило к концу.

— Вот что, Ваня, хотела я тебя спросить, — нерешительно начала она, нервно вертя ручку своего кружевного зонтика. — Я имела основания думать, что ты так или иначе виновен в смерти… того человека, к которому ты меня постоянно ревновал.

Напоминание это болью отозвалось в душе Кочерова, но он сдержал себя.

— Теперь, когда все прошло, пережито нами, — продолжала Катя, — я хотела бы успокоить себя, убедиться, насколько верны были мои подозрения.

— Чего же ты хочешь?

— Я хочу знать и ты скажешь мне это… Скажешь правду, во имя любви ко мне, скажешь… Кто убил Александра…

Катя кончила и выжидательно смотрела на Кочерова. Тот прижался лицом к разделявшей их решетке и твердо выговорил:

— Только не я! Только не я! Катя, говорю тебе святую правду!

Торжественный тон этих слов не оставил в душе Кати места сомнениям и Катя больше не переспрашивала.

— Я тебе верю! — просто ответила она. Ее красивое лицо слегка затуманилось, старая, не вполне закрывшаяся рана сердца, дала о себе знать при воспоминании о безвестной смерти Пройди-света.

— Все еще ты любишь его! До сих пор не забыла! — с горечью заметил Кочеров.

Катя в ответ на это весело улыбнулась, блеснув своими жемчужными зубами.

— А ты уж и приревновал. Опять по-старому! Ах! Какой же ты чудак, Ваня… Спросила я тебя для того только, что бы между нами не осталось никаких тайн. Вот и все. Понял!

Объяснение это не совсем успокоило Ивана Семеновича, но он, боясь рассердить Катю, прекратил этот разговор… Они обменялись еще несколькими фразами, как к ним подошел надзиратель.

— Свидание кончено. Прошу вас удалиться! — заявил он, эффектно щелкая крышкой часов.

— Ну, друг мой, до лучших дней! — крепко сжала руки заключенного взволнованная Катя.