Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

После разговора со Шмелевым Александр Иванович был на взводе. Мало того, что вчера с мужиками накатили перед уходом домой, но этого не хватило, и он, как всегда, встретив соседа по площадке Игоря, не смог не тормознуть у него на целый час. Перед ужином, благо Насти не было дома, он достал из холодильника со вчерашнего вечера незаконченную бутылку «Столичной» и налил, видимо, лишку, потому что сегодня с утра во рту сушняк, а голова как чугунный котелок, только ничего не варящий, а тут еще этот Шмелев. Дай ему, видите ли, телефон зама ГУВД, обурел мужик. Он ведь все равно будет добиваться и наверняка узнает. Конечно, если бы он был такой крутой, как хочет казаться, то на хрена бы я ему был нужен, пошел бы сразу к начальнику МУРа, хотя он предупреждал, что пойдет к Васильеву, и сходил. Васильев, конечно, это величина, и как ни здорово, но с его подачи нам пришлось писать ответ на Житную. Пока все обошлось! Убедили начальство, что никто работу не прекращал, все идет своим чередом, но, а какие недочеты, так потому, что дело не простое, постоянно добываем новые факты.

Щукин понимал, что изначально у него не сложились «доверительные» отношения со следователем Ковердовым, этот «мудила» засадил двух практически невинных ментов в тюрьму, а его начальник Левков тоже узурпатор еще тот, ничего нормально решить с ним нельзя. Такой холеный, самоуверенный, просил ведь его сделать международное поручение к Гарисову в Узбекистан, три рапорта написали. Все смехулечками отшучивался. И правильно «вояка» требует! Еще неизвестно, как бы себя вел каждый на его месте. Да не приведи, Господи, быть на его месте. Только вот он не может понять, что не МУР главная скрипка, а следственный комитет при прокуратуре Москвы. Гусев же поплыл не в ту сторону, я покажу ему, как вести двойную игру. Правда, он-то и хочет разоблачить всех по полной, а сейчас это актуально, и я не против, но зачем дружить с тем, с кем я воюю: «задергался ветеран, он еще не понимает, что проиграл изначально».

Щукин вдруг вспомнил обгоревший труп француза, и у него что-то неприятное пробежало по спине. Видел за свою сыскную деятельность и оперативную работу он немало трупов, а вот эти — семья Карделли — вызывает тяжелые чувства. Конечно, он мог бы сделать на сегодняшний момент гораздо больше. И тут Щукин как бы берет собственный переключатель на себя и переключает на его образ жизни за последние два года. Изменился он не в лучшую сторону и сам понимает, что у него начались проблемы с алкоголем.

Пока он еще не залетел, не такого он десятка, чтобы пить и не помнить Родины своей. Однако жена и дочь уже в открытую пилят его после очередного запоя. Это не значит, что он пьет безбожно с утра и до вечера. Нет, просто он пьет каждый вечер, хоть помалу, но пьет. Его тянет опохмелиться, и он порой с утра, имея возможность не показываться на глаза старшему начальнику, может позволить себе рюмочку коньяка, другую перед обедом и вечерком перед уходом. Пока все сходило на работе, но этот папаша Карделли никак не угомонится. Еще и высказал свое замечание по поводу припухших век. Конечно, назвать его хамом нельзя. Он в таком состоянии, что не дай-то Бог, — размышлял Щукин — Зря я послушался тогда Левкова и убрал оперов, вояка этот момент уловил, а потом он раздобыл информацию, сколько раз и кто был в Бутырке. И он хочет, чтобы я повернулся лицом к делу, бросил, типа, все и подключился к расследованию? Сейчас рвану, как на стометровку в СИЗО, и буду пытать Мормурадова. Смешно…

Щукин понимал, что должного внимания делу он не уделил. Списать на прокуратуру можно, но он бы мог через оперов все раскрутить еще до нового года. Твердил о том, что Гарисова не достать, Турдыев и Ашотов не при делах. Щукин намекал, что это не так. Он верил в то, что без него, без нормальных оперов, которые у него на других делах, дело по Карделли так и затухнет вместе с одним подозреваемым Мормурадовым, которого, как главного виновника, однозначно упрячут на пожизненное. Поэтому Щукин продолжал вести упорно свою политику «тормоза», а тут Гусев разворошил Мормурадова, выследил и детализировал все по Турдыеву и Ашотову. Гусева хвалят в прокуратуре, он в хорошем контакте с потерпевшим. Стул, на котором сидит Щукин, начал раскачиваться то вправо, то влево. А это чревато увольнением. Так и до полиции не дотянуть.

— Полковник Шмелев рвется к Ивантееву. Я, конечно, мог бы с ним побеседовать, успокоить его, что Гусев не эталон, что вместо него будет работать очень опытный оперативник, и он, Щукин, лично организует наблюдение и прослушку, а потом обработанного уже, подготовленного вояку, к начальнику МУРа, и с ним зайти к Ивантееву. Однако полкан хочет напрямую проскочить. Слушайте, а у него сильная интуиция. Гусева я предупредил, в субботу с утра перед отъездом его в отпуск, что если до возвращения из отпуска будет хоть одна связь с воякой, то он, Щукин, найдет, как убрать Гусева из МУРа, а может быть, и вообще из уголовного розыска, — размышлял Щукин.