Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

— Но события последнего времени вызывают оправданный скепсис, — замечает Томпсон. — Думаю, вы не удивитесь, если я задам вопрос, который сейчас беспокоит всех.

— Джек-Потрошитель?

— Да! Удалось ли Скотленд-Ярду продвинуться в расследовании убийств в Уайтчепеле? Насколько нам известно, после убийств тридцатого сентября у вас появились новые свидетели.

— Да, и мы близки к тому, чтобы раскрыть это дело. У нас есть не только свидетели, но и вещественные доказательства, и думаю, что недалек тот день, когда Джек-Потрошитель предстанет перед судом!

— Недавно была объявлена награда за помощь в поимке Джека-Потрошителя. Как это способствовало расследованию?

— К сожалению, вынужден признать, что мы обеспокоены ростом добровольных сыщиков, которые, желая получить награду, набрасываются на всех, кто покажется им подозрительным. В последнее время число таких «доброхотов» резко увеличилось.

— Использует ли уголовный департамент в Ист-Энде тайных агентов?

— Нет, мистеру Шерлоку Холмсу удавалось легко обмануть окружающих своей маскировкой, но неужели вы думаете, что завсегдатаи паба в Уайтчепеле не узнают полицейского?

— А что вы думаете по поводу агентства Гранда?

— Боюсь, что господин Гранд несколько преувеличил свои достижения, — Андерсон деликатен в оценках. — Хочу вас заверить, что мы изучаем всю информацию, касающуюся этого дела, но у нас нет оснований доверять сведениям, полученным этим джентльменом. Скажу также, что пресса уделяла неоправданно много внимания его персоне. Вообще, в газетах, к сожалению, появляется сдишком много недостоверной информации, что вводит читателей в заблуждение.

Как покажет время, Роберт Андерсон и инспектор Эбберлайн были правы в отношении Кристиана Баскони, который в 1888 году предпочитал называть себя на французский манер — Гранд или Ле Гранд.

Через три года он будет арестован за шантаж — не преуспев в качестве частного детектива, Баскони решит вернуться на преступную стезю и разошлет нескольким аристократкам письма с требованием под страхом смерти выплатить ему деньги. Судя по письмам, он был уверен в беспомощности полиции, но, тем не менее, вскоре был схвачен и осужден на два года каторги.

Однако и сам Андерсон не был честен, говоря о близости окончания расследования. На самом деле, несмотря на все свои усилия и собранные свидетельства, полиция Лондона была не ближе к поимке Потрошителя, чем три месяца тому назад, когда погибла Марта Табрам. На протяжении всего расследования полицейские различных рангов заверяют прессу, что Потрошитель вот-вот будет пойман, но этого почему-то не происходит. Так что неудивительно, что доверие населения к органам правопорядка падает с каждым днем.

Поздним вечером тридцатого октября Джозеф Барнетт приходит на Миллерс-Курт, чтобы забрать свои вещи из квартиры Мэри Келли. Джозеф Барнетт — тридцатилетний ирландец, рожденный в Лондоне, — простодушный парень, привыкший к тяжелому труду. Раньше работал в порту на разгрузке, затем подвизался грузчиком на рыбном рынке Биллингсгейт, а в последнее время перебивается случайными заработками.

Причиной их последней ссоры стала уличная проститутка Джулия Ван Терни, знакомая Мэри, которую та привела к себе и с которой спала несколько ночей в одной постели. Джозеф подозревал, что Мэри питает к девушке вовсе не дружеские чувства. Он и раньше замечал, что Мэри Келли заглядывается на женщин, но на этот раз она зашла слишком далеко. Барнетт почувствовал себя уязвленным.

Мэри Келли со своей стороны не считает нужным оправдываться — она всего лишь дала девушке приют на несколько дней, а все остальное, по ее словам, — фантазия самого Джозефа. Мэри лукавит, ей нравится Джулия Ван Терни — такая хрупкая и нежная, какой еще недавно была сама Мэри. Ее имя звучит словно строчка из песни, а личико миловидное, как у ребенка. Мэри не могла помочь ей по-настоящему, но пустила переночевать, а если что-то и было между ними, то Барнетту не следует ревновать. Это всего лишь шалость, которую и изменой-то назвать нельзя. Странно, в самом деле, — он ведь знает, каким способом она добывает деньги на улицах, а тут отчего-то взревновал!