Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

…В канун очередного восьмичасового полета над Средним Западом генерал Джеймс Смит был предупрежден: держите ухо востро. По данным разведки, русские готовят очередной запуск, скорее всего будет продублирован тот, предыдущий, окончившийся неудачей. [1] При написании некоторых глав использованы американские источники, в частности любопытное исследование Д. Форда «Пусковая кнопка». (Примеч. автора.)

Николай Егорович Гринько не любил гостиничных вечеров, пустого времяпрепровождения, бездарно заполняемого преферансом, выпивками, бесконечным гоняньем чая или легковесными беседами со случайными соседями по временному жилью. Но сегодня он летел в «нулевку» как на крыльях. По его подсчетам получалось, что Раиса заступила на смену утром и он сейчас увидит ее. Но Гринько ошибся. Раисы не было, была напарница.

Заскучав, заглянул в буфет, выпил чаю с пирожком. Потом поднялся в номер. Не успел снять пиджак, как раздался стук в дверь. В дверях стоял солдат с конвертом:

— Вам. Распишитесь, пожалуйста.

Он взглянул на конверт и мгновенно определил: письмо от старика — генерального.

Гринько не любил писем от старика. Уж если тот давал себе труд взяться за перо, то только для того, чтобы досадить начальству или промыть мозги подчиненному. А ему сейчас меньше всего на свете хотелось чувствовать себя подчиненным.

Гринько впервые единолично представлял «фирму». И болезненно переживал все доказательства того, что старик — это фигура, а он только его тень. Особенно остро это дал почувствовать Гринько председатель государственной комиссии генерал-лейтенант Волков. Он так искренне расстроился, не застав на полигоне своего старого друга генерального конструктора, Твердохлебова, так набросился на Гринько с вопросами, касающимися недавней автомобильной аварии, в которую тот угодил, его самочувствия, что Гринько стало ясно: его личные шансы тут невысоки. И хотя интеллигентный, воспитанный Волков, заметив произведенное им на молодого конструктора впечатление, попытался его исправить, выказывал ему знаки внимания и уважения, было видно: он огорчен, что это важное испытание придется проводить без генерального. Да это и понятно: весь груз ответственности ложился лишь на плечи Волкова, Гринько тут не в счет. На его авторитет, в случае чего, не обопрешься, молод еще, не нажил.

Но Николай Гринько был человеком с характером. Недаром шеф так быстро дал ему дорогу, приблизил к себе. Он обладал качеством, которое довольно редко встречается в наше время: быстро принимал решение и брал на себя ответственность. Старик, любивший повторять слова Наполеона, что сражения выигрывает не тот, кто дает советы, а тот, кто принимает решения, ценил его за это.

Хотя и скрываемое, но явно угадываемое недоверие Волкова не пошатнуло уверенности Гринько в себе, в правильности своего выбора, а, наоборот, только добавило ему решимости.

И вот письмо старика… Гринько бросил конверт на полированный журнальный столик рядом с пепельницей и отвернулся. Подошел к зеркалу, взглянул на удлиненное лицо с резкими чертами, на глаза, упрямо глядящие исподлобья, и ослабил узел галстука. Дышать стало немного легче. Он подошел к балконной двери, откинув кисейную занавеску, вдохнул прохладного вечернего воздуха. Мир, который начинался там, за балконной дверью, был миром, где обитала Раиса. Его сразу охватила тоска, как только он подумал о ней. Еще несколько дней назад Гринько и не подозревал о существовании этой женщины, а сейчас уже не мыслил без нее своей жизни. Что произошло? Почему? Кто ответит? Где-то подспудно внутри него самого жил образ совершенно необходимой ему женщины, его половины. И стоило ей появиться на горизонте, как уже не было нужды определять, какая она — высокая или низкая, худая или толстая, красивая или некрасивая, умная или глупая, — то была Она, и этим все сказано. Встреча эта мгновенно изменила и самого Гринько, и мир вокруг него. Зажглись краски, которых он прежде не различал, послышались звуки, которые никогда раньше не слышал.

Гринько с неприязнью покосился на желтоватый прямоугольник, четко выделяющийся на темно-коричневой крышке стола. В нем, в этом письме, он угадывал опасность для того нового своего «я», которое он четко ощутил в последние дни.

Николай Егорович был человеком действия, он сделал решительный шаг к столику, нагнулся, схватил конверт и разорвал его.