Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

Ему давно надо было заступить на ночное дежурство в конторе, а он сорвался с места и помчался в другую сторону, в ту, куда удалился главный инженер. Зачем? Ключи от сейфа были у Святского, но добром он их не отдаст, это ясно. Кинуться на него, отнять ключи? Толку не будет, это Евсей понимал. Далеко он не уйдет, его настигнут, отнимут деньги, а дальше суд, лагерь. Что же он тогда бежал по лесу за Святским? Ожидал, что тот обронит ключи и их можно будет подобрать? И на это тоже никак нельзя было надеяться. Даже случись невозможное, потеряй Святский ключи, в ночном лесу их не отыщешь. Что же бегать бестолку?

Евсей остановился, тяжело дыша. Мелькнула мысль: напарничка бы ему. С мозгой, с ясным планом, что и как делать. Барыкин! У него зуб на Святского, он будет рад лишить его денег, а следовательно, и приманки, на которую тот хочет поймать Раиску. Евсей развернулся и кинулся в общежитие. Однако сколько ни барабанил в дверь, никто не отозвался, видно, Барыкин загулял. Дует небось самогон, сволочь!

Евсей почувствовал, что у него пересохло в горле. Он все сейчас отдал бы за глоток сивухи. Даже лежавшие в сейфе деньги не так его сейчас привлекали, как выпивка.

Возле барыкинской двери стояла какая-то железка. Видно, Костька, постоянно терявший по пьяному делу входной ключ, проникал в свою комнату с помощью этой железки — вон дверь вся раскурочена. Евсей, не отдавая себе отчета в том, для чего это делает, схватил железку и сбежал по выщербленным ступеням на первый этаж, миновал покореженные малолетними хулиганами почтовые ящики и выскочил наружу.

Тропинка снова привела его в лес. В нужном месте он повернул и вышел к конторе. И остолбенел. Окна кабинета светились ровным молочным светом. Кто там за плотными шторами? Должно быть, Святский. Кому же еще там быть?

Он поглядел на железку. Самое время было бросить ее в траву. Вместо этого сунул в широкий раструб сапога. Поднялся по ступеням, толкнул дверь с такой силой, что отскочила защелка. Мужчина в знакомом брезентовом плаще склонился перед раскрытым сейфом. На краю стола лежали пачки денег, какие-то бумаги.

— А-а… Ты уже здесь? — прорычал Сидоркин.

Мужчина оглянулся. Евсей оторопел. Выхватил из сапога железку, замахнулся.

— Постой, постой, — хмурясь, проговорил мужчина. — Тебе что? Денег надо? Сколько? Сколько надо, столько дам. Тут на всех хватит.

В голове у сторожа прояснилось: вот оно… Положил железяку на край длинного полированного стола, приставленного торцом к письменному столу, севшим от волнения голосом сказал:

— Исполу.

— Что ж, это справедливо, — помедлив, произнес мужчина и начал метать пачки денег Евсею. Они одна за другой скользили по гладкой поверхности стола и замирали у самого края, рядом со сторожем. Он как завороженный следил за ловкими движениями рук кидавшего.

— Посчитать не хочешь? — сказал мужчина. — Тут кругленькая сумма.

Со лба у Евсея падали крупные капли пота.

— Щас, щас. Как же без счета, — забормотал он, протягивая к деньгам дрожащие руки. Подвинул к столу стул, уселся, сгреб пачки в кучу. Теперь стало удобно считать.

Он с хрустом разорвал банковскую бумажную облатку, ощутил пальцами упругую поверхность новеньких ассигнаций. «А я таких новых и не держал никогда в руках», — ликуя, подумал он. И в это мгновение на его голову обрушился удар. Старик охнул и повалился вперед на стол, лицом в пятидесятирублевки.

Спустя некоторое время свет в окнах конторы потух.

На другой день, в субботу, следователь Сосновского райотдела внутренних дел Трушин оказался на своем рабочем месте случайно. Он пришел в выходной в непривычно пустое и гулкое служебное помещение, чтобы в тишине, без помех закончить справку о борьбе с самогонщиками.

Работа не шла. Трушин с силой встряхнул самопишущую ручку, стараясь этим резким движением вызвать прилив не столько чернил, сколько мыслей. Однако мысли не приходили, и он задумчиво уставился в окно, по которому дождь без устали продолжал прочерчивать кривые дорожки. Ничего особенного там, за стеклом, не происходило. Обороняясь от мелкого, но плотного дождя зонтами и плащами, граждане перебегали от магазина к магазину, однако ни в одном подолгу не задерживались. А чего задерживаться-то? В «Продуктах» — комбижир, маргарин, колбасный сыр и банки атлантической сельди. В «Галантерее» — все, кроме того, что нужно, нет ни чемоданов, ни застежек «молния», ни хлопчатобумажных носков, ни лезвий для бритв, ни прищепок для белья. В «Пиво — водах» — ни пива, ни воды, только бутылки с приторно-сладким болгарским соком из овощей под названием «Свежесть». Вот и выходит: одна радость у мужиков, что самогон. Однако разве об этом в справке напишешь?