Татьяна Степанова - Улыбка химеры

* * *

Звездные ночи в большом городе — редкость. В такие ночи грех спать. Отец много раз рассказывал, что, когда был молод, как его сыновья, он частенько не спал ночами. Было не до сна.

Отец уже совсем не молод. Но сегодняшнюю ночь он тоже не спит. По крайней мере, сейчас — Филипп Салютов, устроившийся на уютном угловом диване в маленькой, отделанной деревом, украшенной пыльной «гжелью» кухне, глянул на настенные фарфоровые часы-тарелку — сейчас в половине первого ночи отец еще бодрствует. В казино самый разгар вечера.

И если отец приехал в «Красный мак», то он не уедет оттуда часов до двух.

Филипп прислушался: в комнате за стеной — тихие голоса. Эту квартиру на Пятницкой нашел по объявлению и предложил снять Легионер. Его больше всего привлекали здесь трехметровые потолки, большая ванная, тихий внутренний двор и удобный подъезд к дому и со стороны Пятницкой, и со стороны Ордынки.

А Филиппу Салютову пришелся по душе вид из окна на высокую колокольню отреставрированной церкви — и обстановка — квартира сдавалась вместе с мебелью и прочим барахлом, включая пыльную «гжель» на полках в кухне и коллекцию старых замков, развешанных на гвоздях по всему облезлому коридору...

Когда Филипп решил уйти из дома, они с Легионером согласились, что лучшей норы, чем эта двухкомнатная квартира в бывшем доходном доме на углу Пятницкой, не найти.

Филипп вспоминал, как в детстве они с братом Игорем тоже мечтали жить вот так совершенно одни, без взрослых. Лучше всего на необитаемом острове в Индийском океане. Это было так давно... Игорь умер. А старшим братом Филиппу стал Легионер.

Филипп снова прислушался: голоса за стеной, шепот.

Это произошло почти одновременно: Китаев позвонил от отца и в дверь квартиры тоже позвонили. Филипп разговаривал по телефону, а дверь открыл Легионер. На пороге стояла Жанна Марковна.

Филипп, слушая Китаева, видел, какие у них были лица. Она сказала: «Здравствуй, я могу войти?» А он ответил: «Здравствуй, конечно, пожалуйста». Надо было сразу уйти из квартиры, оставив их одних. Но на улице была ночь и мороз. Да и как было прервать нотации Глеба Китаева, бубнившего в трубку, чтобы Филипп одумался, перестал блажить, попросил бы у отца прощения, повинился, приехав в казино для... Попросить прощения за что? Филипп вспомнил, как в детстве они с братом однажды крупно поссорились и даже подрались. Игорь был старше, и он был прав, а Филипп был кругом виноватым, хотя сейчас, по прошествии стольких лет, почти невозможно было понять, в чем состояла та мальчишеская вина. Нужно было мириться, просить прощения, но Филипп не мог. Плакал по ночам, но упорно молчал. Игорь сам сделал первый шаг к примирению. Он всегда был мягким. Возможно, эта мягкость характера («бесхребетность», как порой выражалась жена Игоря Марина) стала для него одним из самых сложных неудобств в жизни.

Но Филипп любил старшего брата со всеми его слабостями и недостатками. Ближе его у Филиппа не было никого. Когда Игоря не стало, в жизни образовалась странная черная дыра, наполненная пустотой. Потом ее заполнил Легионер.

Но вскоре Легионер как в омут с головой погрузился в любовь. И ему стало катастрофически не хватать времени. Потом любовь вроде немного отступила, как море во время отлива, посеяв даже некоторые сомнения о том, настоящее ли то было чувство или просто банальное влечение, подстегнутое меркантильным денежным интересом? И вот прошло всего три дня, раздался этот ночной звонок в дверь их квартиры и...

Окончив разговор с Китаевым и пообещав завтра приехать в казино, раз этого так хочет его отец, Филипп на цыпочках подкрался к двери в большую комнату. Она была прикрыта неплотно. Он не собирался шпионить за ними, нет. Просто было интересно, как они себя поведут. Что скажет и сделает Жанна, а что Легионер.

Филипп уже сталкивался в жизни с ситуацией, когда мужчина, тысячу раз твердивший: «нет, нет, никогда!», в тысячу первый раз произносил «да». И когда женщина, которую гнали, всякий раз возвращалась назад.

Точно австралийский бумеранг.

Ах ты, боже мой, какая сложная штука жизнь. Ничего, ничего не понять. А ведь так нужно, так необходимо во всем разобраться...

Ведь он сам присутствовал при их вроде бы окончательном и полном разрыве там, в баре «Кайо-Коко». Легионер тогда сказал «нет, нет, никогда». А Жанна Марковна обозвала его «подонком» и, кажется, еще «негодяем» и попрекнула какими-то деньгами. И казалось, это все — баста, финита, арриведерчи, самый окончательный, самый настоящий, самый последний разговор. Конец.