Татьяна Степанова - Улыбка химеры

Это ли понял его отец, наблюдая своего сына на самом первом допросе? Или это произошло гораздо позже? А до этого Салютов действительно верил или заставлял себя верить в существование «крота» в своем казино, до тех пор, пока...

Никита перевел дух, припоминая важную, очень важную деталь, которая вроде бы все время находилась в центре их внимания, но вместе с тем оставалась в тени, скрывая свой истинный смысл. Эта деталь... На нее обратила внимание Катя. Именно в связи с этой деталью Салютов спросил его, Колосова: единственная ли версия для милиции — версия «крота» или же есть и другие? И это произошло после того, как... как в момент гибели Эгле он увидел из окна своего кабинета темный «БМВ», так разительно напоминавший машину его погибшего сына...

— А ты не знаешь? — повторил Филипп. Голос его в наушниках резал слух. — А ты подумай, отец...

Катя и Колосов ждали.

— Я виноват перед тобой, — донесся до них голос Салютова. — Я очень сильно виноват перед всеми вами.

— Виноват? Ты? И ты вот так просто, так спокойно это говоришь? — Филипп расхохотался (Катя снова вздрогнула — этот смех... лучше бы он снова заорал или выругался), — ты говоришь: я их всех убил! А ты сам? Разве не ты убил Игоря?

— Нет... нет! Это же была авария...

— Лжешь! Ты сам себе лжешь. Ты знаешь и всегда знал: он сделал это намеренно. Покончил с собой. И все это знают, вся наша семейка. Игорь покончил с собой из-за тебя. Слышишь, ты? — кричал Филипп. И речь его снова напоминала штопор, из которого уже нет выхода. — Она все ему рассказала тогда, эта твоя развратная шлюха! Она во всем ему призналась, сорвала зло на нем, моем брате, своем муже... Сорвала зло, когда ты ее бросил, переключившись на эту потаскушку Эгле! Ты слышишь меня? Она все рассказала Игорю! И он звонил мне из машины. Сказал, что... что его жена Марина только что призналась ему, что он никакой ей не муж, что единственный человек, кого она любила и любит, — ты. Что ты сделал, отец? Что ты сделал с моим братом? Что ты сделал с нами? Со мной? Игорь мне звонил тогда из машины... Он сказал, что не может, не хочет жить в такой лжи... Я пытался его остановить, спасти, но... Что ты смотришь на меня, отец? Ты не знал этого, да? Я разговаривал с братом за пять минут до того, как он направил машину на тот столб, а ты... Я ненавижу тебя! И ты мне говоришь, что я убийца, а кто ты, отец? Ты говоришь, я разрушил все, что ты создал для нас... Да я хотел... я хотел, чтобы все это сгорело! Провалилось бы в ад вместе с тобой!

Что-то грохнуло там, за этим непроницаемым занавесом — возможно, упал отброшенный стул. Колосов сдернул наушники, быстро вышел. Катя напряженно ждала. Минута, вторая... звук шагов в наушниках, громкие голоса — конвой. Видимо, Никита понял, что настал момент их разнять, иначе... Чья-то резкая команда: «Пройдемте! Я сказал, пройдемте со мной, молодой человек!» Хриплый протестующий вопль... тишина.

Потом она услышала голос Никиты. И поняла, что Филиппа вывели в коридор. Салютов и Колосов одни.

— Валерий Викторович, это правда, что он сказал? О вас и Марине Львовне?

Катя не видела Салютова в этот момент, не могла видеть. Никита, стоявший против хозяина «Красного мака», лицо его видел, однако... Иногда лица превращаются в каменные маски.

Салютов слышал вопрос. Но что он мог ответить этому милиционеру, мнящему себя великим сыщиком и уже, наверное, в мыслях пожинающему лавры победителя? Что он мог ему сказать? Как мог объяснить, чтобы он понял, этот чужой, посторонний человек, что же произошло в их семье? Что действительно произошло с ним, с его старшим сыном Игорем, с его младшим сыном Филиппом и с ней, Мариной...

Ведь он, Салютов, не хотел этого. Он пытался, видит бог, пытался не хотеть, но...

Что он мог? Когда молодая жена его старшего сына вошла в их дом, он, Салютов, перестал сам себя узнавать. Он стал другим! С ним что-то случилось! А она, Марина, все видела, все понимала... Она была женщина. Настоящая женщина — красивая, юная, властная, очень... красивая, очень... И она знала, что ей нужно от жизни. Она сама сделала первый шаг. И второй тоже. И третий. Она предпочла его Игорю. И что скрывать, были мгновения, когда он, Салютов, в душе даже гордился этим ее выбором... Но разве чувства наши в нашей власти? И как объяснить все это сейчас этому милиционеру, задающему свои вопросы? Как объяснить это сыну, ослепшему от ненависти и ненавистью же превращенному в убийцу, в разрушителя?

Ведь он, Салютов, пытался, не один раз пытался положить всему этому конец! Когда опьянение страсти проходило, он пытался разорвать их отношения, вернуть все на круги своя, но она, Марина... Она ничего не слушала. Ни о чем не думала, ничего не боялась. Она жила, как живут только в молодости, — без страха, без угрызений совести, без оглядки на завтрашний день. Любила ли она его? Он, Салютов, порой думал, что да: вот это и есть настоящая любовь, сметающая все преграды. А порой просто не мог об этом думать, потому что в глазах темнело.