Степан Мазур - Цена слова

Особнячок стоял у самого берега Средиземного моря. Удобная беседка с лежбищем-бунгало и шезлонгами была прямо во внутреннем дворике. Хочешь, получай бронзовый загар, хочешь, отдыхай в тени, перелистывая целые развалы книг, о которых мечтал на войне.

Читал много, запоем, восстанавливая пробелы пропущенного в школе и несуществующий институт.

И среди листков книг всё больше вспоминались леса деревни, рыбалку на речке, запах парного молока, аромат кофе, приготовленного на песке под восточными звёздами на берегу залива.

Перебирал в памяти всю прожитую жизнь, останавливаясь на каждом эпизоде, неторопливо раскладывая их, как по полкам.

Возраст исчисляется не количеством прожитых лет, но качеством. Прожил на несколько жизней вперёд.

Тихий, уютный покой, которого искал без малого с самого детства.

Кровавое, тяжёлое прошлое позади. За всё заплатил сполна.

Остался только последний камень на душе — последняя часть обещания. Но с этим камнем на душе, по всей видимости, придётся смириться. Не всё в жизни получается, даже если клянёшься этого достичь всеми силами.

Звонок двери докатился едва слышный.

Я застыл, прислушиваясь. Действительно ли это звонок в дверь или бурчит связанный за плечами ангел?

Скорее всего, звонок. Ангел давно не подаёт признаков жизни. Скорее всего, мёртв — неприятности не сыплются на голову.

Но кто может звонить? Ростислава только-только должна освободиться с работы. Через десять минут заберёт Оксану со школы, вместе заедут за маленьким Антошкой. Я назвал сына в честь памяти друга, как и обещал.

Нет, это не они. Почтальон? Тот просто засунет почту в почтовый ящик. Скорее всего, очередной торговый агент. Снова будет впихивать никому вовеки не нужные вещи.

Раздумывая, я добрёл до парадной. Распахнул дверь, в чём был: в шортах и шляпе, с книгой собраний сочинений Тютчева в левой руке.

Гостей не ждал, а одеваться ради случайных людей не было желания. Книгу откладывать тем более. Какой не званный гость стоит хорошей книги?

Распахнул дверь замер. Зрачки расширились. К сердцу кто-то приложил высоковольтный разряд.

На пороге стоял старый грязный дед, заучено бормотавший слова о скорейшем подаянии.

Всё бы ничего, но это был Михаил Михайлович Колчиков Старший!

Или последнее десятилетие единственный?

Он никак не походил своим нынешним обликом на преуспевающего, всегда одетого по стилю бизнесмена, каким запомнился в лучший свой период жизни.

Теперь это был уничтоженный жизнью, сломавшийся, согбенный судьбой дед.

Я понятия не имел, как он здесь очутился, какие дороги принесли к его особняку в Испании. Возможно, от кого-то скрывался, или бизнес дал трещину, выкинув на улицу. Месть конкурентов? Кто знает? Да и какая теперь разница? Гадать совсем не хотелось.

Бомж не узнал меня, продолжал мямлить скорбные слова, да протягивая грязные руки. Я ещё раз убедился, что это совсем не тот Колчиков, который считал своим долгом уничтожить рыжего убийцу сына, поквитаться со всеми и за всё, растоптать в пух и прах, подмяв под себя, изничтожив всех неугодных планам, бизнесу, делу. Можно одеться, закосив под убитого жизнью человека, но нельзя подделать боль в глазах.

Судьба переменчива. Кто не умеет прощать, тот обречён.

Я застыл, ошарашенный. Так некстати давил на плечи последний камень преткновения. Мысли, то и дело, крутились вокруг старого припрятанного в диване пистолета.

Диван стоял в трёх шагах — один прыжок. Да что пистолет? Я ещё помнил десятки способов, как убить голыми руками. Книгой в том числе.

Прыжок? Нырок? Выстрел? Кровь? Возня? Нелёгкие разговоры с Ростиславой? Возврат к прошлому?

Десятки вопросов пронеслись хороводом.

Стоило ли всё это того, что пережил? Не слишком ли большую цену заплатил за дружбу? За данное слово.

Пауза затягивалась.

Бомж, опустив голову, продолжал стоять на пороге. У него времени много.

— Сделай последний шаг, — прошептал кто-то глубоко внутри. Наверное, умирающий вымышленный ангел. — Последний шаг.

Улыбнувшись, я, достал из кармана шорт десятиевровую купюру и неторопливо положил бомжу на ладони.

Тот кивнул и, покачиваясь, побрёл по дорожке восвояси.

— Мы всё заплатили сполна, мой друг, — прошептали мои губы в спину бывшего врага.

Медленно, но неотвратимо, я прикрыл дверь, оставляя прошлое в прошлом. Кто не умеет прощать, не только обречён, но и… проклят.

Ангел внутри закричал в агонии. Он отчётливо осознал, что с закрытой дверью я закрываю и последнюю страницу в прошлое.