Татьяна Степанова - Родео для прекрасных дам

— Значит, это всего лишь ваши догадки, домыслы? — Долидзе усмехнулся: — Тогда позвольте мне и относиться к этому как к вашим догадкам.

— Вы не понимаете, — Марьяна отодвинула чашку кофе резко и категорично. — Речь уже не о Мамонтове и не о какой-то там перестрелке двух пьяных пацанов. Речь об убийствах. Вот этот пистолет, — она ткнула в ствол, — он у нас. А с места убийства вашего знакомого Ореста Усольского и с места убийства охранника «Паруса» Лосева, бывшего соучастником убийства хорошо известного вам гражданина Авдюкова, были изъяты стреляные гильзы. Так вот, экспертизой установлено, что они были выпущены из точно такого же вот пистолета, как этот.

Катя смотрела на Долидзе — как он воспринимает весь этот Марьянин экспромт. То, о чем Марьяна говорила, экспертизой доказано не было — имелись только лишь обоснованные предположения. Но, возможно, Долидзе не так хорошо разбирается в вопросах баллистической экспертизы и не заметит огрех?

— Я не верю вашему ученику Мамонтову, когда он говорит, что тот, второй пистолет, потерян, — продолжала Марьяна. — Два убийства и найденные нами гильзы — все свидетельствует о том, что этот самый пистолет все еще у кого-то на руках.

— А если это другой пистолет? — негромко спросил Долидзе.

— Другой?

— Ну да, если все же мой мальчик говорит вам правду?

— Мамонтов?

— Да, Вася, который, по вашим же словам, врать не умеет, — Долидзе усмехнулся. Усмешка вышла какой-то кривоватой. — Это все, что вы мне хотели сказать, уважаемая?

— Не вынуждайте меня приезжать с ордером на обыск.

— Ах, у вас сейчас с собой его нет?

— Нет, но получить его будет нетрудно.

— Это на одних догадках-то? — Долидзе снова усмехнулся.

Катя видела — что-то произошло, что-то изменилось в нем, в его голосе, в его манере. Но когда случилась эта едва заметная перемена? Когда он говорил про Мамонтова? Когда услышал про гильзы? Или же…

— Ну, что — погадать вам? — спросил ее Долидзе, указывая глазами на свою чашку. Чашечка эта казалась слишком хрупкой для его мощной длани.

— Погадайте, Варлам Автандилович. Он наклонил чашку, покрутил ее.

— Вам в самом ближайшем времени предстоит перейти Рубикон, многоуважаемая, — сказал он. — Ваши взгляды на многие вещи изменятся. Вы еще не готовы к переменам. Собственно говоря, мы все к ним не готовы, но они все равно произойдут.

— А себе что вы нагадаете, уважаемый? — в тон ему спросила Марьяна. — Для вас уж точно перемены грядут в процессуальном плане.

— Нет, опять вы не правы — только не в процессуальном. — Долидзе поставил чашку донышком вверх. — В личном, это уж без сомнения.

Они вышли из его дома, сели в машину. Смеркалось. — Надо все-таки отъехать подальше, — нервно сказала Катя, — а то совсем уж внаглую получается.

Марьяна включила зажигание. Выехали на дорогу, проехали немного вперед и снова свернули, объезжая дом Долидзе по узкому, заросшему травой-муравой тупичку в частном секторе. В этом тупичке и решили подслушивать чуткими недремлющими ушами. Марьяна долго возилась с настройкой — наушники они разделили, чтобы никто не оставался внакладе.

— Вообще-то, я не понимаю, чего мы, собственно, ждем, — сказала тихо Катя. — С чего мы взяли, что после нашего разговора он…

— Он встревожился, услышав про то, что нам известно, из какого пистолета были застрелены Лосев и Усольский. Только я не совсем понимаю, — Марьяна запнулась, закусила губу. — Что-то все-таки во всем этом не стыкуется. Я не знаю — будет ли он что-то предпринимать и когда это произойдет, но пропустить этот момент мы не вправе.

— А если он сядет смотреть телевизор и потом ляжет спать?

Марьяна тяжко вздохнула, глянула на часы:

— Время детское, всего девять часов только. Подождем. Слушай свой локатор.

— А ничего не слышно, — Катя плотнее прижала наушник к уху. — Грохот какой-то, словно камни валятся там. Что это может быть?

— Ты там видела у двери мешки с углем? Это он, кажется, уголь куда-то насыпает.

— Так не годится — сидеть тут, мы должны видеть дом, — заметила Катя, чуть погодя. — Может быть, он выйдет, будет что-то делать у машины, во дворе. Давай найдем другое место.

Они оставили «Жигули» и пошли назад к дому. Однако подойти к нему не со стороны шоссе оказалось нелегко. Путь то и дело преграждали заборы, заросли крапивы. Местами сигнал «жучка» напрочь пропадал, и им приходилось петлять, чтобы снова услышать в наушниках характерное потрескивание.