Галия Мавлютова - Опер любит розы и одиночество

Я притихла. В коридоре послышались голоса и шаги. Шаповалов стукнул по двери ванной. Мы условились раньше — он должен сделать вид, что нечаянно задел дверь.

Я злилась на себя, что не успела проинструктировать Шаповалова по всем правилам.

Вот что он сейчас будет делать? Выпивать вместе с незнакомым пришельцем? Кушать с ним картошку? Угощать гостя? И что должны делать мы с Линчуком?

Выскакивать из ванной комнаты с криками — «лежать», «лицом к стене», «милиция» и «банзай»?

Я сжала голову руками, выдавливая оттуда нужную мысль.

Шаповалов в конце концов не мальчик, а взрослый мужчина. Он должен понимать, что сейчас должен делать, что говорить, как себя вести. В его интересах, иначе завтра загремит на нары до выяснения всех обстоятельств.

Черт, ну почему я забыла диктофон? Почему я такая дура?

Мне захотелось прижаться к Линчуку и всплакнуть от собственной никчемности.

Но Михаил сидел, отчужденно сжавшись. Он держал пистолет в правой руке. В полной боевой готовности. В триллерах этот жест выглядит весьма эстетично и впечатляюще. А в суровой реальности, увы, ствол пистолета напоминал дубинку дикаря. И опять же никакой эстетики!

Почему я всегда чего-то жду? Вся жизнь напоминает сплошное ожидание. Какой-то вечный вокзал ожидания с одним билетом в никуда. Цель достигнута, а дальше что?

Буду сидеть за компьютером за составлением еженедельного анализа оперативной обстановки, имеющей тенденцию лишь к ухудшению. Раскрывай преступления, не раскрывай, оперативная обстановка только усложняется с космической скоростью.

В кухне послышался грохот. Мы с Линчуком подпрыгнули, одновременно вламываясь в узкую дверь ванной комнаты.

Линчук оттиснул меня и оказался на кухне первым, бросившись на помощь Косте. Шаповалов свалил какого-то мужчину на пол и крутил ему руки. Они боролись, пыхтя и сопя, и Линчук накрыл свалку своим телом. Через минуту шумного боя, с клекотом и обрывками фраз, возней и сопением Линчук поднялся, махнув мне рукой, дескать, попался наш голубчик. Шаповалов присел на корточки, поднимая лицо лежавшего мужчины.

— Ба, какие люди! И без охраны! — воскликнула я.

Эмоции бурлили во мне. Какой уж тут контроль!

На полу лежал Шерстобитов. До последней минуты я не верила, что главный подозреваемый — сам Дмитрий Николаевич Шерстобитов, собственной персоной. Слишком яркая фигура на горизонте отечественного бизнеса, слишком уж «засвеченная». До сих пор я так и не смогла представить Шерстобитова в виде маньяка с ножом в руках, расчленяющего мертвое женское тело на куски.

Хотя кто его знает, что испытывает человек при расчленении? Какие сладострастные мысли тревожат его до совершения ритуала?

— Вставайте, Дмитрий Николаевич. — Я поняла, какую страшную ошибку допустила, забыв установить диктофон.

Шерстобитов неловко поднялся, поддерживаемый с двух сторон Линчуком и Шаповаловым. Они усадили Дмитрия Николаевича на стул и встали по бокам, как два богатыря.

Я размышляла, как приступить к серьезному разговору. Я не знала, о чем Шерстобитов говорил с Шаповаловым. Диктофонная запись разговора отсутствовала по причине моего женского легкомыслия.

И стоило ли начинать этот разговор?

— Михаил, вызови наряд. И позвони Королеву. Мне «слабо».

— Слушаюсь!

За что и люблю Линчука. Во время работы он напоминает четкий механизм, отлаженный до самого маленького винтика. Робот, а не человек. И совершенно не похож на медлительного увальня, тоскливо созерцающего экран монитора.

Я присела на краешек стула, изредка поглядывая на Шерстобитова. Дмитрий Николаевич прикрыл глаза, и я не знала, видит он меня или нет. У меня не было никакого желания разговаривать с ним. Да и не дамское это дело. Изначально моя задача заключалась в поимке преступника. А колоть его, допрашивать, выискивать несоответствия в ответах на поставленные вопросы — работа следователя.

Но один вопрос я все-таки задала, не удержалась. Привычка сказалась.

— Дмитрий Николаевич, зачем? Зачем? Зачем? — несколько раз повторила я, надеясь услышать что-то таинственное, загадочное, открывающее свет в этой трагической истории.

— Вам, Гюзель Аркадьевна, этого не понять! — рявкнул Шерстобитов.

И я мгновенно заткнулась. Мне этого не понять! Как бы я ни старалась забраться в голову этого господина из мебельной корпорации.

Я тупо смотрела на беспорядок в кухне. Так же тупо я поприветствовала Королева. Он ворвался в квартиру вместе с нарядом милиции, с трудом сдерживая клокочущий в нем гнев. Королев брезгливо обошел меня, стараясь не прикасаться. Как будто я представляла собой нечто потустороннее. Он вошел в раж, раздавая указания направо и налево. Его указания не касались лишь моей персоны. Королев старательно делал вид, что я не существую на этом свете.