Рекс Стаут - Дверь к смерти (сборник)

– Я не убивал ее. Клянусь вам, Гудвин, я тут ни при чем.

– Да бросьте вы! Убивали вы или не убивали, я не хочу помогать им подставить вас. Я вообще в такие игры не играю. У меня большая личная заинтересованность в этом деле. Я твердо намерен заработать эти десять кусков и, хотя совсем не убежден в вашей невиновности, вовсе не хочу, чтобы Зек помешал этому, сделав из вас козла отпущения. Вот потому-то я и решил высказать вам свои соображения. Причем я вполне допускаю, что могу заблуждаться. Ну, как вам это нравится?

Рэкхем наконец вспомнил о своем стакане и пригубил коктейль, хотя это сильно сказано. Такой глоток сделал бы честь разве что комару. Потом он поставил стакан на место, немного посидел, облизывая губы, и вдруг выпалил:

– Что-то я вас не пойму, Гудвин.

– Тогда выбросьте все из головы. Вы уже выдохлись. Потом, мне случалось заблуждаться и прежде.

– Я не то имел в виду. Я имел в виду вас, ваш мотив. Почему? К чему вам это?

– Я же сказал – профессиональная гордость. Честь, если угодно. Коль скоро этот вариант вас не устраивает, представьте, как я разрывался на части: Зек справа, а вы слева. Мне нужна была хоть какая-то лазейка. Что, и это не годится? Тогда считайте все услышанное бредом сумасшедшего. Все равно вы мне не доверяете. Просто меня посетила мысль, что не помешало бы предварительно с вами встретиться и познакомиться поближе. Вдруг я прав и мне действительно предложат сыграть первую скрипку, а может, даже и поучаствовать в создании сценария, и я решу, что неплохо было бы с вами на сей счет посоветоваться. – Я махнул рукой. – Но вы, похоже, меня не понимаете. Забудем об этом. Как-никак я стал богаче на шесть тысяч. – Я встал. – Есть еще другой выход. Вы можете позвонить Зеку и спросить его. Мне, конечно, не поздоровится, но предателей всегда бьют, верно? Ладно, я потопал.

Я двинулся к двери и выбирал, куда можно поставить ногу среди осколков стекла на полу, когда Рэкхем заговорил:

– Подождите минутку. – Голос звучал надтреснуто. – Вы говорили о том, что вам предложат…

– Если мне предложат, – поправил я.

– Непременно предложат. Это их стиль. Так вот знайте: сколько бы они ни посулили, я дам вам больше. Сразу идите ко мне – я их переплюну. Все равно я должен встречаться с вами. Желательно каждый день… Подождите же. Вернитесь и сядьте на место. Мы можем заключить с вами сделку, чтобы…

– Нет, – сказал я с улыбкой, но достаточно твердо. – Вы сейчас так напуганы, что трудно удержаться от искушения обобрать вас до нитки. Поостыньте немного и придите в себя, а потом позвоните мне. В любое время. И не забудьте: слежку за вами никто не отменял.

Я ушел.

Несколько раз, пока я шагал по улице, мне приходилось мысленно натягивать поводья, чтобы не сорваться на галоп. Я переходил на нормальную поступь, но через несколько кварталов ловил себя на том, что снова несусь как угорелый. Ну и потеха! Я просто трепетал от возбуждения.

Я закинул удочку, и Рэкхем клюнул. Осталось только дождаться, чтобы он заглотал наживку целиком, вместе с крючком. Трудно поверить, что он способен обратиться к Зеку или к кому-то из ближайшего зековского окружения. Однако случись такое, мне, конечно, несдобровать, а Вульфу вообще впору будет заказывать надгробие. Вот почему я пытался отговорить Вульфа от этой затеи. Хотя теперь, перейдя Рубикон, я был так возбужден, что не мог заставить себя идти спокойно даже за хороший гонорар.

Я собирался заскочить поужинать в «Рустерман» и пообщаться с Марко, но теперь мое настроение изменилось. Не снижая аллюра, я добрался до Одиннадцатой авеню и заглянул в бистро к Марту, где, примостившись на высоком вертящемся стуле, уплел тарелку тушеной говядины с тремя сочными помидорами и два ломтя пирога с черникой.

Даже на сытый желудок волнение мое не унималось. Оно, должно быть, как-то проступало у меня на лице, поскольку Март полюбопытствовал, чего это я такой дерганый. И я, никогда прежде не обсуждавший с ним никаких дел, с трудом подавил порыв проговориться, что мы с Вульфом завели шуры-муры с одним из самых опасных двуногих, коего сам инспектор Кремер почитал недосягаемым.

Припрыгав домой, я просидел весь вечер в кабинете над раскрытыми журналами, которые, впрочем, не читал. Только напряженно прислушивался, чтобы не пропустить звонка в дверь или по телефону.

Телефон зазвонил в десять часов, но это оказался всего лишь Фред Даркин, который хотел спросить, где находятся Сол и объект. Я так вспылил, что наорал на беднягу. Пришлось извиняться. Я велел ему, как всегда, держать под наблюдением «Черчилль». Собственно, это и делало всю работу балаганом, поскольку для наблюдения за всеми входами и выходами «Черчилля» требовалось никак не меньше четырех наружников.