Гилберт Честертон - Убийства на улице Морг. Сапфировый крест (сборник)

Ибо как раз к тому времени, когда он до них добрался, мысли священника начали мало-помалу уходить в сторону, и он позволил своему звериному чутью, обычно недремлющему, пробудиться. Время начала торжественного обеда приближалось, начинало темнеть. В маленькой уединенной комнате освещения не было, и, возможно, именно поэтому, как это часто бывает, мрак обострил слух. Когда отец Браун заканчивал последнюю и наименее значимую часть своего документа, он вдруг обратил внимание на то, что пишет в такт какому-то мерному шуму, доносящемуся снаружи. Так иногда ловишь себя на том, что думаешь под песню колес поезда. Как только он об этом подумал, ему сразу стало понятно, что это за звуки: всего лишь шаги. Кто-то проходил мимо двери его убежища, что для гостиницы – не такое уж редкое событие. Тем не менее он оторвался от письма и, мечтательно глядя в темнеющий потолок, стал прислушиваться. Через несколько секунд он встал и начал прислушиваться внимательнее, слегка наклонив голову набок. Потом снова сел и обхватил голову руками, но теперь он не только слушал, но еще и думал.

Сам звук шагов был совершенно обычный, такие шаги можно услышать в любой гостинице, и все же было в них что-то очень странное. Кроме них других шагов слышно не было. В этом доме всегда было очень тихо, поскольку те немногие гости, которые здесь собирались, сразу же направлялись в свои апартаменты, а вышколенные официанты умели оставаться практически незаметными, пока в них не возникала надобность. Трудно себе представить место, где было бы меньше причин ожидать чего-то необычного. Но эти шаги казались до того странными, что было даже трудно понять, обычные они или необычные. Отец Браун повторил их пальцами на краешке стола, как человек, пытающийся научиться играть какую-то мелодию на фортепиано.

Сначала шла серия быстрых мелких шажков – такие звуки мог издавать легкоатлет, участвующий в состязании по спортивной ходьбе. В какой-то миг они прекращались и дальше следовали медленные мерные шаги. Эти шаги звучали раза в четыре реже, чем предыдущие, но слышны были примерно такое же время. Как только они прекращались, вновь раздавался бег, или дробь, легких торопливых шажков, через какое-то время они опять превращались в медленные тяжелые шаги. Не вызывало сомнения, что эти звуки издают одни и те же ноги, поскольку, во-первых, как уже сказано, здесь было не настолько оживленно, и во-вторых, обувь издавала хоть и слабое, но характерное поскрипывание. Отец Браун – человек, который не может не задавать вопросов, но от этого, казалось бы, пустякового вопроса у него чуть не лопалась голова. Он видел, как люди разбегаются перед прыжком. Он видел, как люди разбегаются перед тем, как начать скользить. Но зачем, спрашивается, человеку разбегаться для того, чтобы начать идти? Или, с другой стороны, зачем человеку идти, прежде чем побежать? А другого объяснения странным фортелям, которые выделывала эта невидимая пара ног, не было. Человек за дверью либо пробегал одну половину коридора для того, чтобы медленно пройти другую, либо шел очень медленно из одного его конца, чтобы стремительно ускорить шаг ближе ко второму. Ни в одном из этих предположений особого смысла не просматривалось. Как и в самой комнате, в голове его становилось все темнее и темнее.

Однако, когда священник заставил себя думать спокойно, мрак, заполнявший камеру, в которой он был заключен, помог его мыслям проясниться. Ему вдруг представились эти странные ноги, которые такой неестественной или символической походкой перемещались по коридору. Может быть, это какая-то ритуальная языческая пляска? Или новое гимнастическое упражнение? Отец Браун решил рассуждать трезво. Что конкретно можно определить по звуку этих шагов? Сначала медленные: наверняка, это не шаги хозяина гостиницы. Люди такого типа либо ходят быстро и враскачку, либо вообще никуда не идут и сидят на месте. Это и не слуга, и не посыльный, ожидающий указаний. Звук не тот. Люди неимущие (в среде богачей) иногда топчутся на месте, если слегка пьяны, но в основном, а особенно в таких роскошных местах, как это, стоят или сидят неподвижно в принужденной позе. Нет. Эта тяжелая и в то же время упругая походка с оттенком беспечности, не особенно шумная, но и не особенно осторожная может принадлежать только одному виду живых существ. Это может быть только какой-то выходец из Восточной Европы, возможно, из тех, кому никогда не приходилось самому зарабатывать себе на жизнь.