Валерий Смирнов - Ловушка для профессионала

Чтобы я перестал оскорблять Марину недоверием, она вставила между моих зубов короткую палочку и затянула на затылке ремешки, свисавшие с ее концов. Интересно, похож я на Трэша, успеваю подумать в тот миг, когда выхватываю из углей свой нож рукой с предварительно надетой перчаткой и прижимаю плашмя лезвием к ране.

Это ложь, будто человек умеет сконцентрироваться до такой степени, что не чувствует боли. Можно только отвлечь, обмануть себя, но не больше. В этом я убеждался на собственном опыте. Только сейчас, уловив запах паленого мяса, мысленно успел успокоить себя, мол, от Сабининого врача еще хуже несет, и на этом отвлечение от боли закончилось. Невольно навернувшиеся на глаза слезы застилали обзор, но, тем не менее, я заметил неприхваченный раскаленным лезвием уголок раны и повторил процедуру.

Марина засыпала рану порохом, смешанным с паутиной, и лишь затем вытерла мое лицо махровым полотенцем.

— Как из ванны вылез, — констатировала секретарша, рывком высвобождая мои зубы от палочки.

— Окунуться не хочешь? — пробормотал я, чувствуя между лопаток струйки пота.

— Отдохнул? — заботливо спросила секретарша.

— Еще полминуты. И… Нет, обойдусь без наркоза. Знаешь, Марина, у нас такие дела пошли. Может, для нужд фирмы свою больницу отгрохать?

— Только попробуй, — вполне серьезно стала угрожать Марина. — Тогда из нее наших оглоедов фугасами не выбьешь. Представляю, что в этой больнице начнется. Особенно, когда туда одновременно отправятся все козе-роговские придурки. Во главе с начальником отдела снабжения. Хоть святых выноси.

Ее слова немного отвлекли от боли, однако не настолько, чтобы я решил растягивать удовольствие от лечения.

— Давай, Марина, — командую продолжением медицинского праздника.

— Палочку поставить?

— Обойдусь. Скажу прямо — лучше я бы тебе палочку ставил.

— От вас дождешься, — не сдержалась секретарша. Я вцепился пальцами в подлокотники кресла, Марина чиркнула спичкой и поднесла ее к ране. Порох исчез в короткой вспышке огня, однако я все-таки сумел сдержать стон.

Марина тут же залила рану жиром катрана, которого я выудил во время единственного в течение ушедшего года выходного, а самые полезные для ожогов компоненты из печени этой рыбки извлек Воха. Вот они и пригодились.

— Да, Марина, насчет больницы ты права, — бормочу я, чтобы не заскрипеть зубами. — И по поводу Кости тоже. Он же первым делом пляску имени святого Витта исполнит прямо на работе.

— Пошли наверх, — скомандовала Марина. — Я тебе укол сделаю. Не морфий, снотворное. Тебе заснуть нужно, сил набираться. С Сашей я уже поговорила.

— И что ответил мой любимчик?

— Согласен твой любимчик. Давай руку.

— Нет, Маринка, я сам.

Человек иногда способен переоценить себя. Меня зашатало с такой силой, словно я выпил не жалкий фужер виски, а опустошил все запасы бара в гостиной. И понесло меня в сторону так, что Марина пришла на помощь явно вовремя.

— Да, Марина, теперь я без тебя, как без ног. Словно вернулся в далекое детство и добрая фея помогает маленькому мальчику поскорее увидеть разноцветные сны. Тебя случайно не Мэри Попкинс зовут?

Марина не прореагировала на этот вопрос. И правильно сделала; меня окутала такая боль, что ответа я бы все равно не услышал.

Муж и жена — одна сатана, убедился я с утра пораньше: если меня могила исправит, то вряд ли Сабина изменится прежде, чем сыграть в ящик. Я не успел выпить морковный сок, разбавленный лимоном, как в мою спальню вперся очередной профессор народной медицины. От предыдущего целителя он отличался только тем, что, по всей видимости, постоянно ходил босиком, но при этом мыть ноги считал ниже своего достоинства. А может, мытье здоровью вредит, подумал я, глядя в умные, как у Трэша, глаза эскулапа.

— Вам скоро полегчает, — наконец-то выдавил он из себя диагноз, хотя бы потому, что мой взгляд не предвещал ничего хорошего этому научному деятелю.

— Да, развелось вас, ребята, — протянул я, — больше, чем прежде лекарств было. Ты ВГИК, что ли, заканчивал?

— Политехнический институт, — мгновенно раскололся целитель.

Я вздохнул и заметил:

— Вообще-то мне сейчас хотя бы ветеринара. Но они почему-то все больше в искусствоведах ходят. Значит так, возьми пятьдесят долларов, дуй отсюда и скажи моей мадам, что я скоро умру. И еще. Если я тебя хоть раз увижу, считай — ты уже в обуви научился ходить. Исключительно в белых тапочках.