Владимир Гурвич: Челюсти пираньи

Если бы я и мог, то все равно вряд ли стал бы ему отвечать, но я даже не был в состоянии открыть рот, так как губы у меня были разбиты и слиплись от запекшей на них крови.

Но в одном он был прав, я чувствовал, как таят во мне жизненные силы. Еще несколько часов таких истязаний — и, как только что выразился мой мучитель, мне в самом деле будет хана. Что же остается, последовать его совету? Достаточно сказать Саше, что они пытают Артура, — и она тут же примчится.

Как же несправедливо умирать тогда, когда жизнь стала казаться особенно привлекательной, когда великое чувство любви ярким солнцем осветила мое до сих пор жалкое темное существование, наполнила его своим теплом и светом. Но именно потому что пришла настоящая любовь, я вынужден выбрать смерть. Только так и не иначе я могу спасти свою любовь.

Казалось, что этот день мучений никогда не кончится, что природа по каким-то неведомым причинам решила нарушить ею же установленные законы и продлить его до бесконечности. Но к счастью это было все же не так — и он завершился. В подвал уличный свет не проникал, и единственный способ определить хотя бы приблизительно, который сейчас час, — эта была та активность, с который истязал меня мой палач. Она же явно шла на спад, по виду Зайченко было заметно, что его все сильнее тянет ко сну. Наконец сон окончательно вытеснил все его все другие желания и намерения.

— Завтра продолжим, — пообещал он. — Не думал, что ты такой упрямый, по виду не скажешь. Тем лучше, не люблю хлюпиков, раз вмажешь, всю жизнь готовы у тебя жопу лизать. Пойду, всхрапну. Так что спокойной ночи.

Подвал освещала лампочка, которую почему-то не выключили. Я лежал на полу. Тела я не чувствовал, как будто его вовсе у меня не было, оставалась только душа. Правда не совсем было понятно, в какой оболочки она пребывает, какие нити ее еще удерживают здесь, на этой ужасной земле. Я бы на ее месте давно бы покинул этот грешный и жестокий мир и летал где-нибудь там на небесах, не думая о том, что происходит здесь, на земле.

И все же как бы не было измучено и искалечено мое тело, оно все же погрузилось не то в сон, не то в забытьи. Внезапно я пробудился, вернее меня разбудила спасительная мысль. Еще когда меня волокли в этот подвал, у меня на мгновение возникло одно неясное воспоминание. И тут же под влиянием внешних причин исчезло. Но теперь я ясно все вспомнил. Однажды мы спустились в этот подвал вместе с Сашей. Вторая дверь из него вела в гараж, она была закрыта на замок. И Ланина мне предложила на всякий случай спрятать от нее ключ в укромном месте. Мы положили его туда вместе. И теперь он должен находиться там.

Это заветное место располагалось у противоположной стены, для здорового человека — всего десять шагов, которые займут десять секунд. Но не для такого, как я, у меня не было уверенности, что хватит сил, чтобы преодолеть такое гигантское расстояние. Но выхода не было, и я пополз.

Сколько времени я полз сказать не могу. Мне казалось, очень долго. Но я все же добрался до того самого места, оставляя на полу кровавые следы. Теперь осталось самое трудное: встать на ноги.

Я оперся о стену и стал подниматься. Это упражнение я делал раз пять, но все время не удерживался на ногах и падал. Но к шестой попытки я приобрел кое-какие навыки, учел прежние ошибки — и встал. Я просунул руку в углубление и нащупал ключ.

Теперь предстояла не менее трудная задача — открыть дверь. На это ушло минут десять. Или больше, точно я был не в состоянии определить. Впрочем, не это самое важно, а то, что я наконец оказался в гараже.

Я подполз к кнопке, надавил на нее. Дверь гаража бесшумно поднялась вверх. Путь на свободу был открыт.

Он занял у меня никак не меньше пятнадцати минут. И все это время я панически боялся, что появится кто-то из бандитов и преградит мне дорогу, ведущую из ада в рай.

Я выполз из гаража. Этот успех дал мне дополнительные силы, и мне удалось встать и сделать несколько шагов. Внезапно навстречу мне бросилась чья-то гигантская фигура; мое сердце буквально заходило ходуном от страха, я испугался, что меня обнаружил Зайченко. Но это был не Зайченко, человек приблизился ко мне и к своему изумлению я узнал Гарцева. Значит, и он с ними, обреченно подумал я.

Силы оставили окончательно мое измученное тело, и если бы меня не подхватил Гарцев, я бы упал.

— Александр Александрович, что с вами? — тихо, но изумленно воскликнул он.

Но говорить я уже не мог. Внезапно Гарцев направил луч фонаря мне в лицо. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть.