Владимир Гурвич: Челюсти пираньи

— Тебя пустили к нему?

— Буквально на пару минут.

— Он понимает, что произошло?

— В том-то и дело, что да. Он все отлично понял. При мне он вел себя спокойно. Но сейчас я не знаю, как он. Я просила Яблокова, чтобы нас держали вместе, но он вместо ответа просто захлопнул дверь перед моим носом.

— Саша, я понимаю твои чувства, но тебе надо немедленно уходить. Вдруг он передумает, и мы окажемся в этой ловушке втроем. Он одержим жаждой мести, а поэтому от него можно ждать все, что угодно.

— И ты думаешь, что я покину сына? — с возмущением спросила она.

— Находясь здесь, ты не сможешь ничем ему помочь. Нас всех изолируют друг от друга, и мы окажемся совершенно бессильны. Если же ты будешь на свободе, ты сможешь что-то предпринять. Может быть, он удовлетворится гораздо меньшей суммой.

— И такую будет очень трудно сыскать. Ты не должен был сюда приходить, ты должен был думать, как нас отсюда вытащить.

— Я не знал, что с вами, я надеялся, что он согласится на полный обмен. Но теперь что сделано, то сделано, нужно принимать решение.

— Я приняла, я остаюсь, а ты можешь вернуться.

Я покачал головой.

— Яблоков безумен, но не глуп, он меня не выпустит; он понимает, что я предприму все возможные меры, чтобы вас освобождать. А тебя он выпустит, потому что он надеется получить деньги. Пока в нем будет жить эта надежда, он ни с Артуром, ни со мной ничего не сделает. Пойми, ты поможешь сыну больше, если будешь за пределами этого дома. Он все равно не позволит тебе быть рядом с ним.

Не зная, что предпринять, она металась по комнате. Я сочувствовал Саше, но при всей моей к ней любви, я не мог принять за нее этого важного решения.

Внезапно она остановилась возле меня.

— Что ты думаешь, как нам выходить из этой ситуации?

Я покачал головой.

— Пока не знаю. Но выход всегда есть. До сих пор мы его находили.

— В тех случаях было одно самое важное отличие, — возразила Саша, — тогда моему сыну ничего не угрожало.

Она была настолько права, что я даже не пытался ей возразить.

— Если мы останемся здесь втроем, то будем совершенно беззащитны перед Яблоковым и его головорезами, он сделает с нами все, что пожелает. Если ты окажешься на свободе, у нас появится больше шансов. У тех, кто берет людей в заложники, всегда есть одна ахиллесова пята; они зависят от способа получения денег. Чаще всего их пытаются нейтрализовать именно в этот момент.

— Ты предлагаешь мне…

— Я ничего пока не предлагаю, я просто делюсь опытом. Если ты покинешь этот дом, это сильно повысит наши шансы.

— Но как здесь будет без меня Артур!? — воскликнула она.

— Что смогу, я сделаю, но это зависит не только от меня. Иди, скажи ему, что согласна на его условия.

Она посмотрела на меня и направилась к двери. Но внезапно остановилась.

— Не могу бросить Артура.

— Ты должна это сделать, ради него! — вдруг прикрикнул я.

Она вздрогнула и почти побежала к двери.

Саша вернулась вместе с Яблоковым через пару минут.

— Так вы решили принять мои условия? — спросил он.

— Да, — поспешно ответил я, так как не был уверен в реакции Саши.

— Я вам даю два дня, — сказал он.

— Это не реально! — одновременно возмутились мы оба.

— Если постараться, можно и быстрей. У меня очень мало времени. Я должен спешить.

— Я уйду, если мне позволят проститься с ребенком, — решительно произнесла Саша.

— Не больше трех минут, — сказал Яблоков. — И поторопитесь, время идет.

Саша подошла ко мне, мы поцеловались. Но поцелуй наш был недолог, всего лишь несколько мгновений я ощущал на своих губах ее мягкие нежные губы.

— Я вернусь обязательно, — тихо сказал она мне. Около двери она помахала рукой и вышла. Вслед за ней покинул комнату и Яблоков.

Я остался один, пленником.

В эти первые минуты своего пленения я думал в основном о том, как мне попасть к Артуру. Мальчику в нынешних обстоятельствах очень бы пригодилась моя помощь, мое присутствие рядом с ним. Однако затем я невольно стал размышлять о том, как же нам выбраться из этой западни. Сколько здесь людей? Кроме Яблокова я видел еще двоих. Но у меня такое чувство, что их значительно больше.

После ухода Саши дверь закрыли на замок, окно делало непролазным толстая решетка. В свое время ее поставила Саша по моему совету. Но тогда у меня и мысли не было, что она станет одним из главных атрибутов тюремной камеры, в которую превратилась эта роскошная опочивальня.

И все же моя первейшая цель — увидеться с Артуром. Я подошел к двери и стал громко барабанить в нее.