Томас Ханшеу - Человек с тысячью лиц

А заволновался и спросил он потому, что Клик неожиданно качнулся, а потом, согнувшись, прислонился к перилам, словно хотел передохнуть.

— Все в порядке. Но я чувствую себя словно гнилой пень, — ответил он. — Подождите секундочку…

После этого инспектор чуть приподнял голову и застонал, а сам, внимательно оглядев коридор, определил дверь, ведущую в апартаменты лорда Улмера.

— Хорошо… спасибо… Боль чуть отпустила, старина, — продолжал он, запомнив расположение дверей и прикинув, куда выходит окно его комнаты — скорее всего, это было второе окно левого крыла дома. — Подвиньтесь. Давайте пойдем дальше.

И тяжело опершись на молодого Рейнора, инспектор Клик продолжил спуск.

Задержка, пусть даже и пустяковая, вызванная опрокинутой табакеркой, ничуть не повлияла на дальнейшее развитие событий. И хотя Клик хотел вовремя воссоединиться с остальными обитателями усадьбы, чтобы стать свидетелем встречи Джеффри Клаверинга и леди Кэтрин Фордхэм, автомобиль подъехал к крыльцу чуть раньше, а так как генерал, госпожа Рейнор, Алиса и леди Кэтрин находились на веранде, инспектор опоздал. Когда он со своим спутником доковылял до веранды, на ее ступенях уже шел оживленный разговор.

Существует некая, едва различимая магия влюбленности, которая рассеивает все иные эмоции. Несмотря на всю серьезность ситуации, леди Кэтрин буквально лучилась от счастья. То же чувство, пусть даже чуть в меньшей степени, было написано на лице Джеффри Клаверинга. Не требовалось особой проницательности, чтобы заметить, как тяготит влюбленных светская беседа — они, без сомнения, хотели поговорить наедине.

Появление Клика и рассказ молодого Рейнора о том, как его гостю неожиданно стало плохо, переключили внимание всех собравшихся на инспектора. Как и предполагал сыщик, он стал главным объектом внимания леди.

— Этому несчастному стало плохо, — объяснил молодой Рейнор, подводя инспектора к большому плетеному стулу. — По-моему, тут все дело в желудке, если я правильно разобрал симптомы. Могу поспорить, что всему виной тот самый сыр, что мы ели на завтрак. Он и собаку убил бы. Надо вызвать повара, и пусть он сам съест все остатки сыра… А, это вы, Клаверинг; как у вас дела? Выглядите, словно у вас все в порядке… ведь так? И это тот человек, кому только вчера дали от ворот поворот?

Замечание было произнесено столь весело, словно говоривший подразумевал какую-то шутку, которая должна рассмешить всех окружающих, такую, что даже его недалекая мать должна была ее понять.

— Гарри, дорогой, как ты можешь? — спросила она укоризненно, в то время как молодой Клаверинг покраснел до корней волос, а обе девушки от возмущения даже сказать ничего не смогли. — Дорогой мой мальчик, ты должен думать о том, что говоришь.

— Ха! — хрюкнул переполненный отвращением генерал. — Лучшее, что он мог сделать, так это вообще не говорить. Мне кажется порой, Гарри, что ты всю ночь лежишь с открытыми глазами и думаешь, какую бы очередную гадость сказать на следующий день. И это ты делаешь постоянно.

— Вот именно… И мне плевать на все, что вы думаете, — ответил его сынок, обиженно надувшись. — Я всегда все делаю неправильно, если верить тому, что говорят другие. Мне кажется, что лучшая вещь, которую я могу сделать, — удавиться, и тогда все будут счастливы. Я вот уже скажу господину Барчу: когда вам станет лучше, вы найдете меня или в стойлах, или в наших благословенных руинах на уроке этикета, который будет преподавать мне семейный призрак… если, конечно, он решится воспитывать такого, как я.

Злобно фыркнув в сторону отца, этот привлекательный молодой джентльмен развернулся и, спустившись с веранды, отправился за угол дома.

Место, названное молодым Рейнором «благословенными руинами», появилось благодаря причудам генерала, который из любви к старине преобразовал заброшенную и непривлекательную часть усадьбы в нечто живописное, пусть и не самого высокого вкуса. Древние руины всегда были страстью генерала, но ничего подобного в Уимблдоне не существовало. Генерал построил руины для себя, смоделировав развалины старинного шотландского замка, разведя вокруг папоротники и вырастив виноградные лозы и плющ, опутавшие постройки зеленой сеткой. Кроме того, он организовал насесты для сов и летучих мышей, чтобы поддерживать иллюзию на должном уровне. Это была единственная слабость генерала, хотя многие посмеивались над ним и его дурацкой прихотью.