Пьер Вери: Завещание Базиля Крукса

Когда тот исполнить просьбу, он продолжал:

— Вы взяли восьмерку пик.

Это действительно была восьмерка пик.

— Детская игра! — улыбаясь, сказал Транкиль. — Страстный картежник, каким является Рамон, не мог ее не знать, и он применил ее к соломинкам.

Вопрос стал еще яснее после того, как Транкиль повторил фокус с соломинками. Наклонив все соломинки влево, кроме одной, которую он обратил вправо, он заставил Лауру взять отмеченную им заранее.

— Но, — спросил Нунец, — раз все было подстроено с математической необходимостью, как объяснить, что яд попал в стакан синьора Тейа?

— Неужели вы еще не догадались? Дело в том, что Родериго хлопотал над коктейлями, а соломинками занялся синьор Тейа. Он, естественно, взял себе сломанную соломинку и затем заменил ее отравленной, которую принес Рамон. Итак, яд был доставлен в бар Рамоном и введен в стакан самим синьором Тейа, который погиб вопреки воле убийцы. Это — единственное возможное объяснение.

Что касается сломанной соломинки, которой мы не нашли, то, вероятно, Тейа выкинул ее в раковину. И чистой случайностью было то, что Тейа не вынул соломинку через отверстие, уже проделанное Рамоном, а продырявил футляр с другого конца. Но именно эта случайность позволила мне разгадать происшедшее.

Транкиль замолчал.

— Все это совершенно верно, — заявил капитан. — Соломинками действительно распоряжался сеньор Тейа, но я не придал этому обстоятельству никакого значения и потому не упомянул о нем.

Однако, Пигот не сдавался. Как ни поглощены были его мысли синьориной Кармен, он не мог допустить, что другой раскрыл то, что ускользнуло от его внимания.

— Сколько еще остается неразъясненных вопросов, мосье Транкиль! Почему капитан спросил синьору Лауру, не отпила ли она? Кто написал об этом записку? Кто убил Грегорио? Что сталось с Кнатцем?

— Терпение, друг мой! — ответить Транкиль. — Впрочем, что касается записки, то я уже сейчас готов сказать, в чем дело. Случайно, находясь на кухне, я установил, что через станку очень хорошо слышно все, что говорится в баре. Сомнений быть не может. Старый Рамон слышал таинственные слова капитана и передал их Грегорио, а тот написал или велел написать записку. Он за последнее время постоянно торчал на набережной и потому легко мог видеть, как Нунец с Каучо вошли в кафе, где им и была вручена записка.

— Но не выйти ли нам на палубу? — неожиданно прибавить француз.

Никто не возразил, и все направились к лестнице. Транкиль шел последним и, выходя, сделал едва уловимый жест полицейскому. Тот вошел в бар и почти немедленно вернулся.

Занималась заря. Уже виднелись сквозь туман очертания прибрежных гор. В порту начиналась жизнь.

— Инспектор, — заговорил Транкиль, когда маленькое общество собралось на палубе. — Скажу вам прямо: в то время, когда объяснятся таинственные слова капитана, все раскроется. Ваша третья ошибка заключалась в том, что вы сопоставили эти слова со смертью синьора Тейа. Для меня было с самого начала ясно, что они не имеют к ней никакого отношения. К чему же они относились? Я выяснил и это. Но прежде, чем рассказывать дальше, я должен спросить разрешения у капитана.

В течение минуты Транкиль что-то оживленно говорил на ухо Родериго. Видно было, что тот колеблется. В конце концов, он заявил:

— Время тайн прошло, Транкиль. Говорите, хотя, признаюсь, не могу понять, какое отношение...

— Сейчас скажу, — резко заявил француз. — Но предварительно попрошу доктора Каучо достать из своего кармана роман «Дочь Золушки», который там находится, и открыть его на странице 173.

Каучо вопросительно посмотрел на Транкиля, но немедленно повиновался. Через секунду он поднялся и, отодвинув стул, произнес:

— Позвольте поблагодарить вас, мосье Транкиль, за ту исключительную услугу, которую вы мне оказываете.

После этого он бросился в бар, схватил стоявший на прилавке стакан и отпил из него два глотка.

За ним последовали Транкиль и Нунец, и первый из них немедленно воскликнул:

— Вы выдали себя, доктор! Нунец, арестуйте его! Ему придется отвечать за убийство Грегорио, убийство Кнатца, покушение на убийство капитана Родериго и кражу на его яхте.

Но нам здесь больше нечего делать. Отправимся в ваш кабинет, куда скоро прибудет еще одно лицо.

В кабинете Нунеца Транкиль заявил:

— Еще несколько слов и все станет ясно. Я заметил, капитан, что вы часто покашливаете и с тревогой подносите к губам носовой платок. Мне удалось завладеть одним из них; он был запачкан кровью.