Джеймс Чейз - Кто смеется последним

И он повесил трубку.

Что это? Телефонный розыгрыш? Какой-то псих?

Я сидел неподвижно. Нет, это не розыгрыш. Холодок пробежал у меня по спине.

Я с трудом встал и побрел к лифту.

Спустился в гараж. Дошел до машины, открыл замок и поднял крышку багажника.

Там, скрюченный в позе зародыша, весь в крови, включая мятый белый костюм и спутанную бороду, лежал тот самый коренастый.

И взгляд его незрячих глаз был взглядом мертвеца.

Я увидел его сразу, как только отпер дверь своей квартиры и вошел нетвердым шагом в гостиную. Он удобно и непринужденно расположился в моем любимом кресле, нога на ногу, руки сложены на колене.

На взгляд определить его возраст было непросто – где-то от пятидесяти пяти до шестидесяти пяти. Его густая белоснежная шевелюра была безупречна.

Все в нем было безупречно: и угольно-серый костюм, и белая шелковая сорочка, и галстук от Пьера Кардена, и начищенные до блеска черные ботинки. Его лицо было словно вырезанным из тикового дерева: орехово-коричневая кожа, тонкий птичий нос, рот узкой щелью, большие грифельно-серые глаза и плоские заостренные уши.

Я был ошеломлен присутствием в багажнике коренастого. Мне казалось, что я попал в невероятно реалистичный кошмарный сон и что через несколько мгновений я обязательно очнусь и обнаружу, к крайнему своему облегчению, что ничего этого не было и просто настало очередное воскресное утро.

Этот мужчина в моей гостиной был просто очередной деталью кошмарного сновидения. Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной и уставился на него.

– У вас было не заперто, – сказал он. – Простите, что взял на себя смелость войти. Мое имя – Эдвин Клаус: К-Л-А-У-С.

Я ощутил, как по моей ноющей щеке заструился пот. Все это не было кошмарным сном – все это происходило по-настоящему.

– Что вам надо?

Предельно внимательно смотрели на меня его грифельно-серые, невыразительные, как ледышки, глаза.

– Хочу помочь вам. – Он приглашающе указал на кресло. – Вижу, вам нелегко пришлось. Я просил Бенни быть поаккуратней. – Как бы извиняясь, он поднял свои тонкие смуглые руки. – Но он плоховато рассчитывает свои силы. Садитесь, мистер Лукас, прошу вас.

Поскольку голова снова начала болеть, а ноги подкашивались, я добрался до кресла и сел.

– У вас серьезная проблема, мистер Лукас. И кажется, вы тоже плохо умеете рассчитывать ваши силы, – мягко произнес Клаус. – Однако вашу проблему можно устранить, если вы, конечно, примете мою помощь.

– Кто вы? – спросил я, не спуская с него глаз.

– Не будем сейчас в это углубляться. Ваша проблема – это Алекс Марш, которого вы убили. Как вы собираетесь поступить с телом, мистер Лукас?

Я закрыл глаза. Перед мысленным взором всплыла вся сцена. Я определенно хотел его убить. Вспомнил, как лупил его кулаками по лицу и как получил мощный удар в голову, когда в очередной раз занес кулак, чтобы врезать ему. Я, конечно, мог покалечить его: возможно, сломал ему нос, – но я точно его не убивал. Только бы прошла эта невыносимая головная боль, чтобы я мог яснее мыслить!

– Я не убивал его, – сказал я, глядя в грифельно-серые глаза Клауса.

– Это решать судье и присяжным, не так ли, мистер Лукас?

Я встал; шатаясь, дошел до ванной и заглотил четыре таблетки аспирина. Включил воду и губкой отер лицо. Мысли начали проясняться.

Понятия не имею, кто этот безупречно одетый тип, но чутье подсказывало, что он шантажист. Опершись руками о раковину, я сумел выпрямиться. Вгляделся в свое отражение в зеркале над раковиной.

На меня смотрел незнакомец: некто, отдаленно напоминающий меня, но с опухшей от синяков рожей и диким, испуганным взором. Я вглядывался в отражение еще минут пять, а потом таблетки начали действовать, и сильная острая боль в голове перешла в тупую пульсирующую.

Алекс Марш! Так, значит, коренастый – это муж Гленды!

А кто же этот тип, который так вольготно и спокойно расположился в моей гостиной и предлагает мне помощь?

Я подождал, все еще держась за раковину и разглядывая себя в зеркале, пока пульсация в голове не стала хоть немного терпимой. Он спрашивал, как я собираюсь поступить с телом из багажника моей машины.

А как я собираюсь поступить?

Первым порывом было позвонить шерифу Томсону, и пусть он со всем этим разбирается. Поверит ли он или кто угодно еще в мою версию? Допустим, что по чистой случайности мне поверят, – в Шарнвилле мне все равно конец. Придется признать, что я занимался любовью с замужней женщиной, а ее муж нас застукал. Поверят ли в то, что кто-то – кто? – треснул меня по голове, пока я дрался с ее мужем?