Джорджетт Хейер - Шаги в темноте

Чарльз хотел ответить, но на него обрушился новый поток слов:

– Но вы его не увидите. Я тоже этого желаю, и придет день, когда это случится. И когда оно откроется передо мной, всего лишь на мгновение, вы знаете, что я сделаю? Думаете, я вам скажу? Нет, я никому не скажу, но тогда я стану свободен! И смогу наконец отомстить. Тогда хозяином буду я!

Вспышка молнии заставила Чарльза зажмуриться. Заскрипел стул, и Дюваль вскочил, уставившись в окно.

– Что это? – задохнулся он. – Что это было? Лицо? Лицо, прижатое к стеклу?

– Вздор, – проговорил Чарльз. – Просто подсолнечник развернуло ветром. Посмотрите сами.

На лбу у Дюваля выступила испарина.

– Правда? Да-да, я вижу. Никого нет. Но могу поклясться, что там что-то мелькнуло. Это все проклятая гроза. Терпеть не могу молнии. Они выводят меня из себя. Иногда я боюсь, что у меня не хватит мужества освободить себя. Когда я сижу здесь в темноте, часто вспоминаю того, другого, который умер…

Открыв буфет, он достал оттуда полупустую бутылку виски и два толстых стакана.

– Выпьете со мной? В такую грозу надо успокоить нервы.

– Нет, спасибо. По-моему, если за вами кто-то следит, нужно сообщить об этом в полицию.

Дюваль бросил на него быстрый взгляд. Налив себе виски, он залпом осушил стакан и несколько повеселел.

– Нет, я этого не сделаю. Вам кажется, что я говорю глупости? Я, Луи Дюваль, который ничего не боится?

Дождь почти прекратился, и Чарльз собрался уходить.

– Гроза, кажется, прошла. Вы не возражаете, если я пойду? – Он поднял купленную картину. – Уверяю вас, я оценил вашу работу. И если когда-нибудь вы сочтете, что я достоин вашего доверия, вы знаете, где меня найти.

– Спасибо вам. И за это тоже. – Художник помахал оставленным Чарльзом чеком. Вместе с самообладанием к нему вернулась и прежняя заносчивость. – Настанет время, когда вы будете гордиться, что купили картину Луи Дюваля по такой скромной цене.

Однако суждение это не нашло поддержки ни у Чарльза, ни у его родственников. Вернувшись домой, он продемонстрировал им картину, и они изумленно затихли.

– Я так и думал, что у вас не хватит слов, чтобы выразить свои эмоции, – вежливо произнес Чарльз.

Питер громко засопел.

– И ты оказался прав.

– Милая картинка. Особенно мне нравится женщина с кривой ногой. Где же мы ее повесим?

– В подвале, где лежит уголь, – предложил Питер.

– Какая неприятная молодая особа, – заявила миссис Босанквет, разглядывая картину через лорнетку. – Просто омерзительная. А что у нее в руке?

– Произведение называется «Жнецы», – сообщил Чарльз. – Смею высказать предположение, что это серп.

Селия наконец обрела дар речи:

– Чарльз, как ты мог? Ты с ума сошел?

– Нет. Просто я стараюсь поддерживать современное искусство.

– Ты же ничего не понимаешь в искусстве, ни в классическом, ни в современном. Как ты можешь тратить деньги на подобную дрянь? Надеюсь, ты не считаешь, что я повешу такую мазню у себя в доме?

– Повесь ее на лестнице, – посоветовал Питер. – В следующий раз, когда Монах вздумает носиться вверх и вниз, это его озадачит. Во всяком случае, расквитаемся за череп.

– Дорогой мой, не следует шутить такими вещами! – строго сказала миссис Босанквет. – Когда Маргарет привезет мою планшетку, ты тоже убедишься в его существовании, как это уже произошло со мной.

– Тетя, вы же обещали не говорить о Монахе, – с несчастным видом промолвила Селия. – И как раз сейчас, когда я начала о нем забывать!

– Не я завела этот разговор, дитя мое, – возразила миссис Босанквет. – Ну хорошо, давайте сменим тему. Надеюсь, Питер, ты не собираешься вешать безобразную картину на лестнице?

– Но нам придется где-нибудь ее повесить, – отозвался тот. – Старина Экерли наверняка захочет посмотреть. Когда я сообщил ему, что Чарльз пошел покупать у Дюваля картину, его чуть удар не хватил.

– Ты можешь сказать ему, что ничего не купил, – посоветовала Селия. – Не хочу, чтобы мой муж делал из себя посмешище. Весь Фрэмли будет над тобой потешаться.

Чарльз с интересом выслушал все мнения.

– Насколько я понял, все вы считаете, что эти стены не достойны такого шедевра?

– Да, – кивнула Селия.

– Прекрасно, – заявил Чарльз, сворачивая картину. – Мне всегда хотелось увидеть свое имя в газетах в качестве бескорыстного дарителя произведений искусства. Интересно, где ее повесят? Пожалуй, ей самое место рядом с Тернерами.

– Самое ужасное, что он способен послать ее в Национальную галерею, лишь бы только досадить мне, – обратилась Селия к брату.