Рената Окиньская - Эксклюзивное право на любовь

Пролог

Дождь. Ливень. Холодные струи хлещут беспощадно, вода рушится с неба. От неё не укрыться, она проникает под любую одежду, ощущение такое, что она со всех сторон.

Но зачем прятаться, когда так хорошо? Когда такое счастье захлёстывает при виде этой картины?

Скрючившееся тело под ногами… Рот, застывший в крике, который так и не смог сорваться с губ. Глаза, распахнутые, дикие, в которых смешалось отчаяние, страх и злоба… Злоба, которой было так много! Тёмные раны, которые вода уже омыла и очистила, и, как финальный аккорд – вилы, убившие предсмертный крик, да так и оставленные.

Благословенный ливень! Он размывает, растворяет едкую ядовитую кровь, смешивает с грязью, превращает в обычную воду. Он превращает всё вокруг в сплошное месиво, в котором уже не разобрать ни единого следа. Давайте, следователи, проверяйте обувь! Конечно, она будет в грязи, как и у всех вокруг – в деревне не бывает чистой рабочей обуви. А сверять подошвы будет просто не с чем… Как и собакам, если вдруг их придет в голову кому-то привести на место преступления, работать будет не с чем…

Мокрые перчатки горят плохо. Перчатки, которыми так удобно было половчее ухватить вилы. Собственноручно, любовно наточенные вилы, ждавшие своего часа. О, у вас необычная судьба! Вам суждено было уничтожить гадину!

Мокрые перчатки горят плохо… Но в печи такой жар, что от них не остается даже пепла. Ещё бы, ведь на улице холод, дождь, и дом нужно как следует протопить. И одежда, хоть и промокшая насквозь, тоже сгорает. Куча старого тряпья, которое не жалко было использовать для чёрной работы. А вот сжигать жалко. Ведь эта одежда стала свидетелем такого прекрасного, такого важного события! Но нет, всё в топку. Ничто не выдаст героя.

Хорошая печь. Всю вонь от сгорающего тряпья вытягивает вместе с дымом прочь, и в тихую комнату не просачивается ни тени запаха.

А снаружи ливень всё буйствует, всё низвергается с небес. Он как будто заодно. Он очищает землю. Он – символ свободы и новой жизни!

Свободы от мерзкого глумливого характера жестокой женщины. Свободы от тайных склок, разборок, лжи и ненависти. Свободы от боли, самой настоящей физической боли, причиненной намеренно и жестоко. Свободы от страха. От страха потерять любимого человека из-за того, что кто-то решил, что имеет эксклюзивное право на любовь…

***

Ниточка распахнула дверь и быстро забежала в дом, прячась от дождя. Скинула плащ и резиновые сапожки, отряхнула подол платья, которое надела к возвращению мужа, подхватила ведро с ранними яблоками, которое принесла с собой и прошла в комнату. Вскрикнула от неожиданности, а следующую минуту с радостным визгом повисла на шее у любимого. Она не ждала его так рано. Надо же, она не заметила, как он вошёл! И как это они только разминулись?

– Красавица ты моя! – Андрей подхватил её на руки, закружил по комнате, потом поставил на пол и чуть отодвинул от себя, любуясь. Сегодня она надела платье, и это было так здорово! Она так давно уже не надевала платьев…

– Нравится? – сверкая глазами, спросила девушка. Отошла от него ещё подальше, покружилась, красуясь.

– Очень! – муж обнял её, прижал к себе сильно-сильно. Поцеловал. Полюбовался на жену, притихшую, ласковую под его губами, снова потянулся к ней…

Какой-то шорох, или тень шороха раздался за дверью, и он в испуге отпрянул, виновато втягивая в голову в плечи. Но всё было тихо, никто не собирался заходить.

Андрей снова повернулся к любимой, но блеск в её глазах уже погас, улыбка завяла… Она тоже испугалась, и ему было стыдно и неловко за этот её испуг. Он и себя считал в этом виноватым.

Волшебство момента пропало. Тоненькая завеса разделила их, и ощущение беззаботного счастья испарилось. Но все же они улыбались друг другу, и держались за руки, хоть и готовы были разнять их в любой момент.

– А где мама? – задал он неизбежный вопрос.

Ниточка пожала плечами.

– Она пошла на компост, – на лице девушки возникла смесь удивления и лёгкой неприязни. – Решила ведро вылить прямо сейчас. И не поленилась же в такую погоду…

– Понятно, – ответил он. Хотел спросить что-то ещё, но промолчал.

– Есть хочешь? Давай накроем на стол? – предложила жена. Андрей охотно стал ей помогать, но когда всё уже было готово, и на столе стояли три прибора, оба они не решались садиться. Это было чревато. Его мама не простила бы такого – сели за стол без неё!